Кунцево и Древний Сетунский Стан

стр. 270-279

ИСТОРИЧЕСКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ

Таким образом, невры могли переселиться в новую страну, спасаясь от варваров, неприятелей, пришедших с запада или севера, с верхних степей. Геродот говорит, что они перешли в землю вудинов, а вудины, по его же сказанию, были очень мно­гочисленный народ, живший к востоку от невров и к северу от скифов и савроматов, по верному определению местности, в нынешних губерниях Саратовской, Пензенской, Тамбовской, Воронежской и далее к западу и к северу, именно по протоку реки Оки. Здесь до сих пор остаются племена, а в иных местах имена жилищ этих вудинов с названиями мордвы, мокши, мещеры, черемисы, чувашей, так что и Калужский город Мещовск. по-древнему Мещерск, где уже нет никакой мещеры и мордвы, все-таки указывает на границу ее древнейшего распространения. Но что особенно подтверждает, что упомянутые финские племена у Геродота назывались одним именем, вудинами, так это их природное и народное имя — уд, од, уд-морт, сохраняющееся и доселе у северных их родственников, вотяков или отяков, имя которых испорчено по-русски из того же уд или од. Если обратимся к урочищным именам, то по южной окраине первобытных жилищ вудинских найдем еще реку Уд — Уды под Харьковом и Уть, впадающую в реку Сож на юге Могилевской губернии. Нет сомнения, что таких вудинских имен в тех местах встретится довольно. По-видимому, к слову: уд греки прибавили согласный звук В, так как к слову: Од — отяк русские прибавили Вод — вотяк.
Куда же именно невры, накануне Дариева похода на скифов, перешли в землю вудинов? На это отвечает записанное у первого нашего летописца предание, что из славянских (русских) племен радимичи и вятичи пришли от ляхов, то есть от лесовиков из-за Днепра, и поселились, радимичи к северу по Соже, а вятичи к востоку по Оке. Очевидно, что они перешли через Днепр между Десною и Сожем, с Припяти или из Полесья, что и значит от ляхов, где именно и обитали Геродотовы невры. Таким образом, вятичи были передовым славянским племенем, которое пошло, вероятно, с Десны по Оке дальше на Восток. Во время нашествия варягов на Оке внизу сидела еще мурома - вудинское племя, на которое вятичи и напирали в своем шествии к востоку. Вот по случаю этого шествия в чужую дикую землю и нужны были городки, то есть небольшие крепостцы, которые должны были охранять и защищать двигавшееся вперед население. Вот почему городки и доселе встречаются только по направлению рек, ибо реки были первыми и единственными в то время путями в непроходимой болотной и лесной чаще.

Вдобавок городки должно было пря­тать в непроглядные трущобы, дабы никто их не нашел, ибо в них на случай опасности население прятало свои пожитки и пряталось само. Очень естественно, что в них же вместе со всем дорогим для тогдашнего человека сохранялось и все его святое, то есть все предметы его верования, поклонения. В этом отношении и Ходаковский может быть прав, с своею системою, что городища были языческими капищами. Еще понятнее нам будет значение городищ как передовых постов и точек опоры для защиты и охраны населения, если приведем первоначальные несомненные свидетельства о быте славян задолго до пришествия к нам варягов.
Первые наблюдатели этого быта, от VI века, византийские и западные летописцы, единогласно говорят, что бесчисленные народы восточных славян жили рассеянно (по нашей летописи, каждый особо с своим родом и на своих особых местах) в жилищах, разбросанных на большом расстоянии одно от другого, у рек, болот и озер, в местах неприступных (по нашей летописи, живяху в лесу, как всякий зверь). В этих своих жилищах на случай опасности они делали много выходов.
Эти разбросанные друг от друга избы-жилища и назывались деревнями в собственном смысле, ибо деревня в первобытном своем значении была жилищем исключительно лесным. Такие деревни существовали до позднейшего времени, и самое Кунцево, как видели, было именно такою деревнею, состоявшею из одного только двора. Но те же свидетельства от VI века объясняют еще, что во время нашествий врагов славяне уходили из своих деревень в леса и болота, скрывались в лесных дебрях.

Вверх
«Славяне (поморские, прибалтийские), — говорит Гельмольд, — не заботятся о постройке своих домов и обыкновенно сплетают себе избушки из хвороста (как до сих пор во всей южной России), лишь бы укрыться от дождя и непогоды. Едва раздается клик военной тревоги, они поскорее заберут весь хлеб, спрячут его с золотом, серебром и всеми дорогими вещами в яму, уведут жен и детей в надежные убежища, в укрепления, а не то в леса, и не останется на расхищение неприятеля ничего, кроме одних изб, о которых они не жалеют нимало»*.
Все сказанное Гельмольдом о балтийских поморских славянах в равной силе может относиться не только к восточным обиталищам славян, но и к другим, инородческим племенам, ибо одинакие условия жизни повсюду образуют и одинакие способы защиты и спасения от врагов. Однако, рассматривая древнейшие обиталища славян, в свидетельствах о них, принадлежащих разному времени и разным лицам, мы должны различить два рода их обиталищ: 1) одни — обыкновенные полевые жилища земледельца; 2) другие — скрытые от полей в неприступных и укрепленных местах, в лесах, куда земледелец уходил от врага со всем имуществом и со всем своим родом-семьей, как он уходил даже и в наше время при нашествии французов. Византийский император Маврикий, занимавшийся в своем описании наиболее военным делом, прямо и свидетельствует лишь о стратегических жилищах славян и говорит, что они живут в лесах, у рек, болот и озер, в местах неприступных. Эти-то самые неприступные места и были известные нам теперь городки, городцы и городища, которые строились для опасного времени и получали особое значение для окрестного населения тоже только в военное опасное время, при нашествии врага.

При этом все племена славянские, с незапамятных времен теснимые врагами с первобытных своих жилищ от Дуная на север, и особенно на северо-восток, в страны, покрытые лесами и занятые финскими и другими инородческими племенами, должны были прокладывать себе дорогу тоже посредством таких же неприступных укрепленных мест или городков и городцев. Вот почему в лесах, по рекам и речкам России таких городков встречается еще больше, чем во всякой другой славянской стороне. Здесь они обозначают поступательные шаги славян в незнаемые глухие земли Геродотовых вудинов, меланхленов, фиссагетов и так далее, точно так, как в историческое время в земли чуди, веси, мери, муромы, мордвы, черемисы, то есть в земли тех же вудинов и фиссагетов, и так далее до самого Тихого Океана, куда уже пришло к концу XVI века великорусское племя. Нет сомнения, что и инородцы, встречая натиск нового населения и желая охранить свою землю, точно также выстраивали свои городки и таким образом и с своей стороны способствовали распространению этого бесчисленного городства по всем местам, где возникала необходимость защиты от врага.

Очень замечательно то обстоятельство, что в XVI и XVII столетии такие городки существовали еще живыми в северо-восточном краю Руси, например в Устюжской стороне, где уже финского племени в это время почти вовсе не было слышно. Даже в общем описании русских дорог или чертежа Русской земли, в Книге Большому Чертежу, эти городки показаны как ряды крепостей, защищавших некогда Вологду, Устюг Великий. Сольвычегодск. Там говорится: «От города от Вологды дорога рекою Вологдою в реку Сухону, а на Сухоне, от Вологды 90 верст, городок Шуйской; от Шуйского 130 верст на Сухоне город Тотма, а под ним с левые стороны пала в Сухону речка Песьяденьга, а с другой стороны против города пала в Сухону река Тотма». Вот именно такие-то пункты при впадении рек особенно и избирались всегда для устройства городка, дабы господствовать над речным сплавным узлом.

Дальше: «От Тотмы Сухоною 60 верст городок Брусенск, от Брусенска до Городищна 50 верст, от Городищна 50 верст до Бобровска, от Бобровска до Стрельного 50 верст, от Стрельного 50 верст до Устюга Великого. А ниже Устюга Великого версты с 3 пала в реку Сухону река Юг... А по реке по Югу городки Устюга Великого, с верху: городок Хорозин, от Устюга 200 верст; ниже Хорозина 20 верст Березово; ниже 50 верст — Кичменской, ниже 40 верст — Сосно-вец. ниже 50 верст Осиновец, ниже 40 верст — Орлов; ниже Орлова 15 верст в реку Юг пала река Луза... а от Орлова до Устюга 40 верст... А по реке по Лузе с верху городки Устюжские: городок Объячей, от Вятки 50 верст; ниже Объячева 60 верст — Спасской, ниже 20 верст — Лосменой; ниже 70 верст — Ондреевской (городок Соли Вычегодской): ниже 80 верст — город Лалской, тоже Соли Вычегодской, усть речки Лалы: ниже 40 верст -Ратморов; от Ратморова до Устюга 50 верст, до старой Перми 80 верст, до Соли Вычегодской 100 верст».

Из этого описания, обозначавшего вообще только главнейшие пункты, мы видим, что реки Сухона, Юг, Луза, как единственные дороги и проходы в лесной и болотной стране, были основательно укреплены городками от истока до устья, как, без сомнения, в незапамятные времена укреплялись и все другие реки и речки по всей лесной Руси.
Ближайшее рассмотрение Устюжской стороны по писцовым книгам начала XVII столетия, 1621-1622 гг., знакомит нас даже с состоянием этих же городков и с причинами, почему городки не только оставались, но даже и возобновлялись в это довольно близкое к нам время. Оно же раскрывает, что городки находились в каждой волости, что всею волостью они и строились, что волости и прозывались по имени своих городков или городки прозывались по имени своих волостей, что иногда несколько волостей имели один городок, как, например, к вологодскому городку Шуйскому тянуло шесть волостей. Этот городок был довольно обширен: в нем помешалось 2 церкви, 5 дворов церковников, 1 келья просвирни и 3 кельи нищих, двор митрополичий (городок был вотчиною ростовских митрополитов), двор земского дьячка. В городке же числилось 37 дворов крестьянских 118 человек. 46 дворов бобыльских 70 человек, 8 дворов пустых; но большая часть этого населения жила на другом берегу Сухоны, где стояла и особая церковь.

Вверх
Вот как описываются Устюжские городки: 1) В Утмановской волости городок Сосновец стоит на старой осыпи, сделан острогом, на речке на Ентале, а в нем церковь Архангела Михаила да перед вороты на выставке другая церковь Чудо Архангела Михаила, древяны клецки, строение мирское, приходных людей. В городке три двора церковников: поп, дьячок, пономарь. 2) Волость Еналга, а в ней городок Еналской рубленой на реке на Югу, а в нем церковь Воскресения древяна клецки, да за городком в острожке церковь Введение, теплая, древяна вверх - строение мирское; в городке 5 дворов церковничьих. 3) Волость Кичменга, а в ней Кичменской городок на реке на Югу рублен в клецки, а в нем на воротах колокольня да башня отводная да 45 городень, а городня по три сажени, и того около городка с вороты и с башнею 140 сажен. А на городе (на стенах) наряду: 25 пищалей ручных, 11 пищалей затинных, полчетверта пуда зелья, полтретья пуда свинцу, 5500 ядер железных. В городке церковь Преображения древяна вверх, да у городка на площади теплая церковь Архангела Михаила древяна клецки, с дворами церковников; на площади, кроме того, стояли дворцы (дворики) бобыльские, амбары, кузницы. 4) Волость Вохма, а в ней погост на речке Вохме, церковь теплая, да в городке церковь холодная.

Городок на речке на Вохме был рублен, а ныне поставлен острог стоячей: а в городке 6 пищалей затинных, да 6 ручных, 150 ядер железных, да 3 свинки* свинцу, 5 фунтов зелья, 20 стрел. 5) Волость Городишная, а в ней городок на речке на Городишной огнил и обвалялся, а в нем церковь Все Святые с 4 дворами церковников. Пашни паханые церковные под городком средние земли 5 четей с полуосьминою в поле, сена 20 копен, лесу пашенного 2 десятины, непашенного 4 десятины. 6) Волость Брусенская, а в ней городок (у реки Брусни в Сухону) поставлен острогом, а у городка двои ворота большие да водяные (на реку). В городке анбар зелейной, а в нем 5 пищалей затинных железных, да 4 пищали, да самопал, ручные; да пуд 27 гривенок зелья, пуд свинцу, да пулек дробовых 5 гривенок, да 1450 ядер железных. Против городка у реки Сухоны на берегу церковь теплая Николы... У городка у Брусенца по берегу слободка. 7) Волость Сухой Погост - городок Туровец на реке на Двине и на речке Туровице, деревянной рублен, огнил и обвалялся весь, а в нем церковь Богоявление. Да в городке же было 20 изб, да 40 клетей крестьянских для осадного времени, все погнили и развалялись. У городка же Погост Туровецкой на реке Двине и на усть реки Туровицы, а на погосте церковь Николы да теплая Успение. 8) Волость Шарженга и Холезец и Березовец, а в ней погост в осыпи, где был городок Холезец (см. выше, Хорозин), а на погосте церковь Георгия. 9) В Орловской волости городок Орлов на речке на Мельнице, на старой осыпи, рубленый, да три башни клетчатые; а в нем церковь Борис и Глеб. Поставлен ново, в 128 (1620) году от литовских людей; ставили окольных волостей крестьяне Орловские, Шаские, Варженские да архан­гельского монастыря крестьяне, вопче собою. В городке ж 9 пищалей затинных, 23 пищали ручных, 400 стрел, 3 пуда пороху, 1 1/2 пуда свинцу, 100 ядер железных — присылка прежних государей. А около того городка 240 сажен. Да в городке ж для осадного времени Тайник и из городка (тайник) по подземелью к речке Мельнице.
Вот эти-то запоздалые и еще живые городки, даже с тайными выходами, известными и летописцам VI века**, вполне знакомят нас с теми обсто­ятельствами, при которых необходимо было их устроивать и в XVII столетии, и в незапамятное доисторическое время.
От времени Геродота и до начала XVII столетия, то есть в течение 2000 лет, не существовало в этом углу нашей земли ни государственной, нн земской безопасности; население должно было само собою вопче стараться охранять себя от врага; оно и строило свои городки, которые в глубокой древности могли принадлежать еще здешним старожилам, племенам финским, если и те были так же оседлы, как славяне, и так же стойко всегда защищали свою землю.

* Свинка — слиток свинца весом около двух пудов.
** Припомним существовавший Тайник и в нашем Кремлевском городке (Тай-ннцкне ворота).

История сибирских инородцев доказывает, что и тамошние финские звероловы тоже укреплялись городками в своих волостях; по крайней мере, при движении туда русских в XVI столетии такие городки еще живьем находимы были повсюду, и нет, следовательно, сомнения, что в незапамятное время тем же способом укреплялись в своих местах и европейские звероловы. Мы вообще думаем, что история занятия Сибири по своему характеру и во всех своих частных подробностях была только продолжением более древней истории занятия нашим племенем всего северо-восточного лесного края Европы, который для передвигавшихся сюда от Дуная славян был на самом деле тем же. чем была Сибирь для наших предков IX-XVI столетий. Городки являлись необходимою защитою, точкою опоры и для туземцев, и хтя наших пионеров-насельников. Движение геродотовских невров в землю вудинов, быть может, было начальным движением славянского племени в эту лесную и болотную непроходимую землю; они шли, как обыкновенно идет мирное земледельческое и промышленное население, занимая страну медленно; шаг за шагом, десятину за десятиною, распространяясь во все стороны от занятых твердых и удобных пунктов. А такими пунктами, как упомянуто, были городки. Вот почему и наши города по большей части стоят на западных берегах рек, то есть на тех берегах, с какой стороны подвигалось, население. Вначале это были только укрепленные и скрытые места защиты для окрестных деревень или поселений, куда в случае опасности жители собирались с имуществом и семьями.

Таков городок Кунцевский и многое множество других ему подобных, находящихся в лесной и речной глуши. Как скоро население утверждалось прочно в своих местах, необходимо возникал и большой город, тянувший к себе целый более или менее значительный округ населения. Из маленького городка, если он был срублен и устроен на месте вполне выгодном для защиты такого округа и вполне удобном для расселения, выростал большой город вроде Новгорода, Киева, Чернигова, Смоленска и так далее, до самой Москвы, у которой древнейшее ее сердце находилось на Кремлевской горе, покрытой бором и прилегавшей острым мысом, где существовал древнейший городок, к устью речки Неглинной (Боровицкие ворота).
Если в христианское время внутри городка, как в сохранном и безопасном месте, ставились святые церкви, то и в языческое время в том же городке если не ставились языческие храмы, то совершались свои торжества и поклонения божествам с необходимыми братовщинами-пиршествами, то есть непременно при общем собрании всего окрестного населе­ния. И потому мысль Ходаковского, что древние городища были некогда языческими капищами при всей своей односторонности совсем опровергнута быть не может.
Что касается до пребывания в наших местах геродотовых вудинов или, по теперешнему ученому названию, финнов, то есть мещеры, муромы, мери, мордвы, то и в Сетунском стану сохраняются еще остатки их имен, например, в речке Навексе, на которой стоит село Аминево; в речке Закзе, впадающей в пограничную речку Стана, Медвенку. Таким образом, Кунцевское Городище есть памятник глубочайшей древности, показывающий, что эта сторона была заселена с незапамятных времен, задолго до того времени, с которого мы начинаем свою историю.

Вверх

ПРИЛОЖЕНИЯ 1. МЕЖЕВАЯ ОПИСЬ КУНЦЕВСКОЙ ДАЧИ 1649 ГОДА
Лета 7157 июня в И день по г-ву ц-ву и великого князя Алексея Михайловича в. р. указу и по наказу из Поместного Приказу за приписью дьяка Мартемьяна Бредихина Алексей Ондреев Коковинской да подьячей Тимофей Ондреев межевали в Московском уезде в Сетунском стану боярина Ильи Даниловича Милославского вотчинные пустоши, пустошь Кунцево, пустошь Резанцово, пустошь Плуткино, да церковную землю Покрова Пречистой Богородицы, что на Городище с государевыми дворцовыми землями разных сел и деревень и с поместными и с вотчинными землями разных помещиков и вотчинников, по старым межам и по отводу старожилцов тутошних и окольных людей, а с чьеми землями и которых сел и деревень и пустошей земля вотчинных пустошей боярина Ильи Даниловича Милославского вотчинных пустошей в межах сошлась и то писано в сих книгах подлинно.

Межа вотчинной земли боярина Ильи Даниловича Милославского пустоши Кунцевой, да пустоши Рязанцовой да пустоши Полунькино (ошибка, нужно: Плуткино) да церковной земли Покрова Пречистой Богороди­цы, что на Городище. Почен от Москвы-реки промеж государевы дворцовые земли деревни Ипской и промеж вотчинной земли боярина Ильи Даниловича Милославского у Москвы-реки на берегу в лесу под Заразьем поставлен столб осинов, на нем грани, а подле столба выкопана яма, а в яме каменье и уголье. Да подле столба ж и подле ямы старая межевая признака, колода, что бывал осиновый пень; а от столба и от ямы под Заразьем прямо на гору на две старые ямы, что у дорожки; а промеж ям постав­лен столб дубовой, а на нем грани, а дорожкою ездят из деревни Ипской на пустошь Плуткино. А от тех ям и от столба прямо по межнику к долинке, а у долинки поставлен столб сосновой, а на нем грани, а у столба ж яма, а в ней каменья. А от столба и от ямы налево долинкою на лужок, а на лужку поставлен столб сосновой, на нем грани, а у столба яма, а в яме каменья. А от столба и от ямы направо к дорожке, что ездят из деревни Ипской на пустошь Кунцево.

А у дорожки поставлен столб осинов, на нем грани, подле столба яма, а в яме камень; а от того столба и от ямы на столб же осинов, на нем грани, у столба яма, а в яме камень. А от столба и от ямы межою налево в Поперешной враг, Кунцевской тож. а середь врагу в водомойне стоит столб кленов, на нем грань. А от того столба Поперешним врагом к речке Хвилке, а речкою Хвилкою вверх до бочевины. а в бочевины в воде камень; а у той же бочевины на берегу камень, а от бочевины и от камени через речку Хвилку налево в Бетенской враг, а Бетенским врагом к Звенигородской дороге и через Звенигородскую дорогу на столб осинов, на нем грани, а у столба яма, а в яме каменья да кости, а от Звенигородской дороги и от столба и от ямы лесом впрямь водомоиною на столб же еловой, на нем грани, у столба яма. а в яме каменья да кости, да у столба же и у ямы пенек дубовой, а дубок ссечен. А по сказке старожилцов на том дубу бывала грань. А от того столба и от ямы и от пенка дубового впрямь к новой Можайской дороге подле новочисной земли, а у дороги столб поставлен осинов, на нем грани, а подле столба яма. а в яме каменья да кости.

И до того столба по Можайскую дорогу от Москвы-реки от первые грани от столба и от ямы по меже и по гранем и по ямам направе земля и лес и сенные покосы и всякие угодья вотчины боярина Ильи Данило­вича Милославского пустоши Кунцевы да пустоши Резанцевы, а налеве земля и лес и сенные покосы и всякие угодья государственных дворцовых деревень, деревни Ипской, да деревни Мазыловы, да пустошей Шепелевы да Бетинской. А от столба и от ямы, что у Можайской дороги, от Москвы едучи по Можайской дороге правою стороною на старую яму, а у ямы поставлен столб, а на нем грани, а от столба и от ямы дорогою на старую ж яму, а у ямы поставлен столб осинов, а на нем грани. А от того столба и от ямы дорогою ж на долину, а в долине у дороги по правую сторону от Москвы едучи поставлен столб осинов, а на нем грани, а подле столба яма новая, а в ней каменья по тое грань и по яму по правую Можайскую дорогу земля и лес вотчины боярина Ильи Даниловича Милославского пустоши Кунцевой да пустоши Резанцовой, а по левую сторону Можайские дороги земля розных помещиков и вотчинников. А от столба и от ямы долиною от Можайской дороги и подле долины дорогою вправо до речки Хвилки, а у реки Хвилки, не доехав немного, на горке поставлен столб, на нем грани, подле столба яма, а в яме каменья; а от того столба и от ямы через речку Хвилку налево через старую Можайскую дорогу в Темной враг, а Темным врагом к Звенигородской дороге, а у Звенигородской дороги поставлен столб, а на нем грани, подле столба яма новая, а в ней каменья; а от того столба и от ямы по Звенигородской дороге от Москвы едучи по левую сторону стоит дуб, а на нем грани, да над гранью ж признака, высечен иверень.

Вверх

А от того дуба Звенигородскою ж дорогою к Нагорному полю, а у Нагорного поля подле дороги на правой стороне поставлен столб, а на нем грани, а подле столба яма, а в яме каменья; да у того ж столба и у ямы стоит березка; а от столба и от ямы и от березки вправо от Звенигородской дорога на дубовой горелой пень, а от горелова пня на сосну, на ней грань, а от сосны воловою межею пустоши Плуткиной до дороги, а дорогою поворотить налево, что ездят с Москвы в деревню Нагорную, а с дороги поворотить направо подле Нагорновской пашни и подле Заразу к церкви Покрову Пречистые Богородицы, что на Городище; а возле Городища подле (На) горновской же пашни поворотить налево врагом ручьем к Москве-реке.
И той меже обводной Утин (грань рубеж, отрез) по ручью Москва-река. А с повороту с Можайские с новые дороги по гранем и по ямам и по урочищам и до Москвы-реки направе земля и лес и сенные покосы и всякие угодья боярина Ильи Даниловича Милославского пустоши Резанцовы и пустоши Плуткиной и церковные земли Покрова Пречистой Бого-родицыцы, а налеве земля и лес и сенные покосы и всякие угодья деревни Нагорной и пустошей Збоевские и Борисовой. А Москвою-рекою от ручья берегом вниз до первой починной грани до столба и до ямы, что на берегу Москвы-реки, по Москве-реке правая сторона Москвы-реки и по подзаразью сенные покосы и лес и всякие угодья боярина Ильи Даниловича Милославского вотчинных пустошей пустоши Кунцевой да пустоши Резанцовой да пустоши Плуткиной да церковные земли Покрова Пречистой Богородицы, что на Городище.

Межа боярина Ильи Даниловича Милославского отхожим сенным покосам церковные земли Покрова Пречистой Боггородицы, что под селом Крылатским в лугах, почен от Москвы-реки речкою Меленкою вверх к дороге, что ездят с Москвы в село Крылатское, а на дороге через речку Меленку мост, а меж речки Меленки и Крылатской дороги на моску (так) от Москвы-реки по правую сторону речки Меленки поставлен столб березов, а на нем грань, а от того столба через дорогу лугом на столб березов, на нем грани; а столб поставлен возле ивова куста, а от столба и от куста прямо на лужу на мочевище, а поконец мочевища поставлен столб березов, на нем грани. А в мочевище против столба куст ивов; а от того столба от мочевищ и от куста коленом направо к Москве-реке на столб сосновой, на нем грани, а от столба через дорожку к Москве-реке до воды по тем гранем от реки от Москвы и от речки Меленки по Москву ж реку правая сторона луг сенные покосы боярина Ильи Даниловича Милославского церковные земли Покрова Пречистой Богородицы, а левая сторона сенные ж покосы села Крылатского церковные. А межу отводил старожилец государевы дворцовые деревни Ехоловы, Мневнины тож, крестьянин Терешка Ортемьев.

Межа боярина Ильи Даниловича Милославского вотчинные пустоши Кунцевы отхожим сенным покосам, что под деревнею Гусаревым в лугах по Москве-реке, почен от кустарнику и от болота к Москве-реке, у болота в лугу поставлен столб осинов, на нем грань, а от того столба к Москве-реке на столб же осинов, на нем грани; а промеж тех двух столбов в длиннике на меже в разных местах лежат в земле каменье старинное. А от того столба налево поперешником к деревне Гусареве межею промеж переложные пашни и сенных покосов на столб же осинов, на нем грани; а от того столба налево ж длинником к селу Хвилям на столб же осинов, на нем грани, а меж столбов по межнику лежат каменья; а от того столба налево поперешником к первому столбу с гранью, что стоит болотцо, и у кустарнику правая сторона за гранми луг сенные покосы государевы дворцовые, села Хвилей с деревнями, а левая сторона в гранях отхожие сенные покосы боярина Ильи Даниловича Милославского вотчинной пустоши Кунцева.
А на межеваньи были окольние люди...

Вверх

2. ПРИМЕЧАНИЕ
Г. Васильчиков в своей статье: « Род Нарышкиных* (Русский Архив. изд. г. Бартеневым, год 1871, с. 1487-1519) свидетельствует, что Кунцево продано «со всеми фамильными портретами, бумагами и памятниками». Однако наши поиски каких-либо сведений об истории Кунцева в самом Кунцеве остались безуспешны, и новый владелец дачи удостоверил нас, что никаких бумаг, и в точном смысле ни одной бумаги, с приобретением Кунцева к нему не перешло. Весьма желательная разработка местной и фамильной истории у нас вообще очень затруднительна именно по неимоверной скудости источников, которых почти вовсе не находим или пока еще мало видим в качестве фамильных хранилищ и которые добываются с немалым трудом лишь в общих казенных архивах, доставляющих, однако, сведения разрозненные и рассеянные по крупицам, и притом всегда официально-сухие и голые, без всякой исторической одежды, то есть без всякого объяснения старобытных отношений и без ответа на исторические вопросы: как и почему что случилось?
Для раскрытия истории Кунцева и Сетунского стана, кроме печатных, весьма недостаточных, а отчасти неверных свидетельств, мы исклю­чительно пользовались хранящимися в Московском Архиве Министерства Юстиции Писцовыми и Межевыми книгами и другими документами по городу Москве, XVII и начала XVIII столетия, из которых заимствована и приведенная выше межевая опись Кунцевской дачи 1649 года. Под­робный обзор этих источников см. в «Описании документов и бумаг, хранящихся в Московском Архиве Министерства Юстиции». Книга первая, СПб., 1869, под №№ 1294-1628.

(ц.) означает, что в селении находится церковь.

Конец

И.Е. Забелин "Кунцево и Древний Сетунский Стан"//
Забелин И.Е "Черты Московской Самобытности" Сост., вступ. ст.
В.Б. Муравьева.- Москва: Изд. Дом ТОНЧУ, 2007,- С 95-281

Вверх