Кунцево и Древний Сетунский Стан

стр. 248-258

ИСТОРИЧЕСКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ

Между тем, по воспоминаниям графа Блудова, он впервые познакомился с Карамзиным в Кунцеве же, в 1805 г. Его биограф Е.П. Ковалевский рассказывает об этом следующее: «В этот именно приезд свой (в Москву, в июле 1805 г.), как сам Блудов припоминал себе, ему наконец удалось познакомиться с Карамзиным, чего он так пламенно желал. Еще в 1803 г. он ездил к Жуковскому за город в село Кунцево, где, овдовев после первого брака, уединенно в маленьком домике жил Карамзин, приютивший у себя на летнее время Жуковского; но Карамзина тогда не было дома. На этот раз сам Жуковский повез его в Кунцево. Дмитрий Николаевич любил вспоминать об этом первом знакомстве, прибавляя, что ни прежде, ни после того ни одна личность не произвела на него такого глубокого впечатления, — разве личность графа Каподистрия. Он воротился домой очарованный беседою ученого историографа столь же, как и его простым открытым обхождением и некоторое время находился в каком-то лихорадочном состоянии...» Впоследствии они сделались друзьями. Но в определении места или времени при обстоятельстве этого знакомства память графу Блудову изменила.
В 1803 г. Карамзин жил не в Кунцеве, а в Свирлове, именем которого отменено его письмо к брату от 6 июня этого года с прибавкою, что он нанимает прекрасный сельский домик и в прекрасных местах близ Москвы. В 1805 г. он жил в Остафьеве, из которого также отмечено письмо от 13 июня, с известием, что живет теперь в деревне и по своему обыкновению много работает и гуляет.
По всему видимо, что время пребывания Карамзина в Кунцеве принадлежало к тем знаменательным периодам личной жизни человека, когда в его мыслях и чувствах совершается перелом, когда во внутреннем человеке происходит в некотором смысле буря, скорбная по разочарованию, но освежительная и обновительная для дальнейших шагов существования. Кунцевское письмо к Дмитриеву от 20 мая прямо свидетельствует, что мысли Карамзина в это время исполнены были сомнений и мучений о счастливейшем времени жизни. Он предавался меланхолии, которую тогда же изобразил даже в стихах, подражая Делилю, и, обращаясь к которой, говорил:

А.К. Саврасов. Вид на Москву от Мазилова. Масло. 1861 г. (Цветная)

Как все это сходно с настройством тех мыслей, которые в древнее время увлекали наших подвижников в пустыни и леса. Они не писали стихов, но их дела, их короткие слова о том, чего они искали посреди природы, вполне переселяют нас в этот кроткий мир чувствований, где искание счастия или, что одно и то же, это древнее искание спасения души было исключительною силою всей жизни.
При Карамзине, под влиянием нового образования, именно под влиянием светского образования, это искание высказывалось, конечно, иначе, чем в те века, когда господствовало образование церковное. Но сущность нравственного момента в состоянии личной жизни была одна и та же и в те века, и в этот карамзинский век.

В Кунцеве, описывая стихами свою меланхолию Карамзин переживал именно тот момент, когда в человеке просыпается сознание о своих счетах с жизнию, с прошедшим. Тревоги, мысли и чувства о том, в чем же заключается истинная задача жизни, и составляют круг деятельности такого момента. Пережив эти тревоги, Карамзин подробно изобразил весь круг своих мыслей за это время в небольшой статейке, заглавие которой упомянуто нами выше, — О счастливейшем времени жизни — и написание которой хотя и может быть отнесено к 1802 г., когда скончалась первая его супруга, но философия статьи имеет корнем именно кунцевское письмо от 20 мая 1800 г. и служит только выражением всего продуманного и прочувствованного в кунцевских же рощах. Мы вообще думаем, что эта небольшая душевная исповедь, вполне характеризующая всего Карамзина, могла быть написана им только после кунцевских душевных тревог, окончившихся вступлением в новый мир существования, о котором он здесь же мечтает и в котором брачная жизнь занимала одно из непременных условий для радостей сердца, а исторический степенный и основательный труд составлял высокую цель для ума и размышления. Перед выездом в Кунцево на дачу он писал, что по уши влез в Русскую Историю, что спит и видит одни летописи... В Кунцеве, стало быть, вполне развилась и окрепла мысль об Истории Государства Российского.

Вверх

* * *

Особенно достопамятным для Кунцева был 1818 год, когда с 3 на 4 июня здесь останавливался для ночлега прибывший в Москву прусский король Фридрих Вильгельм III. Приезд такого высокого гостя, родителя почившей (в 1860 году) императрицы Александры Федоровны, был вызван радостным для него и для всей России событием, рождением в Москве ныне благополучно царствующего Государя Императора.
Так как августейший гость ехал на Познань чрез царство Польское, то путь к Москве лежал ему по Можайской дороге, мимо Кунцева, в котором по маршруту приходилась вечерняя остановка, с той целью, дабы наутро был совершен торжественный въезд в столицу. «Недели за три перед тем Кунцево начало выходить из долголетних развалин и преобразилось в прекрасный сельский дом», — говорит издатель тогдашнего Русского Вестника С.Н. Глинка. «Где изъявлять усердие, там для русских нет невозможного», — прибавляет он, вспоминая слова Екатерины II и обозначая тем, что кунцевский по­мещик употребил, вероятно, все старание, чтобы доставить августейшим гостям приют вполне удобный и сответственный такому торжественному случаю. Это тем более было необходимо, что в Кунцево же прибыла встретить своего родителя и великая княгиня Александра Федоровна.

Московские Ведомости описывали этот приезд следующим образом: «В понедельник, то есть 3 июня, в 8 часов пополудни государь император (Александр Павлович), получив известие о приближении его величества короля прусского, изволил в ту же минуту отправиться по Можайской дороге и, встретя короля в двадцати верстах от Москвы (в Мамонове), сел с ним в карету и продолжал путешествие вместе до Кунцева, где государь император, оставя вожделенного гостя для ночного отдохновения, изволил сам возвратиться в столицу». Государя сопровождал и великий князь Константин Павлович, так как и прусский король прибыл в сопровождении наследного принца Фридриха Вильгельма, впоследствии короля и родного брата нынешнего германского императора.

На другой день поутру, то есть 4 числа, — продолжают Ведомости, — государь император с государем цесаревичем великим князем Константином Павловичем и государем великим князем Николаем Павловичем паки отправились в Кунцево и вместе с его величеством королем прусским и его высочеством наследным принцем Фридрихом Вильгельмом прибыть изволили к Драгомиловской заставе и, оставя свои дорожные экипажи, сели на приуготовленные, как для их величеств, так и для иx высочеств и всей свиты, верховые лошади. При въезде в заставу войска были расположены по левой стороне дороги по Арбату, Знаменке, Кремлевской Набережной до Москворецкого моста и оттуда мимо Василия Блаженного, Спасских ворот до самого дворца. Сначала стояла артиллерия, потом пехота, а напоследок конница, старшие впереди, а младшие позади. Въезд его величества короля прусского приветствуем был сто одним выстрелом из пушек, барабанным боем, музыкою по полкам и колокольным звоном по всем церквам. Военный же генерал-губернатор граф Тормасов и командующий 5 корпусом граф Толстой, стоявшие у заставы, подали его королевскому величеству рапорты, по принятии которых король прусский с государем императором изволили поехать рядом по вытянутой линии войск, отдававшей честь в продолжение церемониального проезда их величеств.

Позади их величеств ехали великие князья и наследный принц прусский; за их высочествами следовали генерал и флигель-адъютанты, также и весь генералитет, за которым ехал эскадрон лейб-гвардии казаков, потом богатые придворные кареты, а за ними стоявшее у заставы войско, постепенно свертываясь, шествовало, оглашая воздух радостными восклицаниями "ура!"».
«По въезде в Кремль их величества и их высочества изволили остановиться у Красного, покрытого алым сукном, крыльца, внизу которого все придворные чиновники и знатнейшие особы в богато шитых кафтанах приняли его королевское величество, а вверху штатс-дамы, камер-фрейлины, фрейлины и знатнейшие дамы, имевшие въезд ко Двору в круглых платьях. Их же величества государыня императрица Елисавета Алексеевна и государыня императрица Мария Феодоровна принять изволили высокого гостя пред входом во дворец. Стечение народа было многочисленное, а ввечеру город был иллюминован».

Вверх

На прибытие в Москву короля прусского издатель Русского Вестника С.Н. Глинка напечатал тогда восхищенные стихи, в которых воспел, что «тогда в природе стало все светлей», ибо до прибытия короля несколько дней сряду погода была туманная и дождливая, а в это время «солнца луч заблистал ясней»; что король «любит наш язык», ибо его величество, в селе Кунцеве, осматривая поутру караул, приветствовал солдат по-русски и сам проговорил: с плеча; что король, удивленный видом Москвы, обновленной после французского пожара, в восхищеньи промолвил: «Что ж прежде был сей град престольный!»
Король пробыл в Москве одиннадцать дней, до 15 июня, и возвратился на Петербург.
Владелец Кунцева Александр Львович Нарышкин в память такого знатного события, каково было пребывание в его доме короля Пруссии, поставил в своем саду обелиск из белого камня с бронзовым вензелевым изображением имени императора Александра I с западной стороны и с Московской стороны с надписью на бронзовой доске:

1818 года июля 4 дня
Король Прусский
Фридрих Вильгельм III
узрев из Кунцева
Москву благодарствовал
ей за спасение своего
Государства*

В последнее время, в 1861 г. мая 26, Кунцево также было ознаменовано посещением ныне благополучно царствующего Государя Императора и Государыни Императрицы, соизволивших здесь прогуливаться и кушать вечерний чай.

Переходя к настоящему времени, наше любопытство, конечно, должно остановиться на памятниках, какие сохранились от старинного широкого барского житья, ибо такие подмосковные боярские дачи, как Кунцево, в историческом отношении тем особенно и примечательны, что всегда переносят нашу мысль в этот совсем уже исчезнувший мир иных отношений и стремлений жизни. В Кунцеве, однако, он напоминает себя меньше, чем в других прославленных, более богатых и более роскошных подмосковных. Это случилось по той причине, что владельцы дачи Нарышкины после Льва Кирилловича ни в какое время не были коренными москвичами, как, например, Шереметевы, Долгорукие, Голицыны, Юсуповы и другие — Нарышкины временно и очень редко наезжали в Москву, но и в этом случае широкие потребности барства выразились в постройке дома если не роскошно и даже не особенно убранного, зато с излишеством поместительного для временных приездов, какого теперь и для постоянного летнего житья никто не выстроит. Можно думать, что барская мысль вообще руководилась только одним намерением, чтобы в подмосковной был непременно и подобающий знатности и состоянию дом-дворец или, как говорили иностранцы, — замок.

Но прежде чем говорить о доме, начнем обозрением церкви.
Прямо против дома с приезда стоит небольшая каменная церковь Знамения Богородицы, построенная в плане крестообразно, о пяти главах, расположенных одна посредине, над пирамидою свода, а остальные по сторонам, на отделах или выступах церковного креста, причем над западным выступом вместо главы возведена небольшая колокольня. Храм вообще не показывает своим зодчеством особенной красоты, главными образом потому, что в верхнем, кровельном, его отделе существует какая-то неоконченность: недостает здесь по сводам здания той старорусской архитектурной одежды, которую видим в московских храмах XVI и XVII сто­летия и которая состояла, между прочим, в наружном украшении церковного свода рядами закомар или кругообразных теремков, всегда придававших церковному зданию красивою узорочность, легкость и согласие в частях. Все это возможно было бы воспроизвести и здесь; но в 1744 г., когда строился храм, предания художественной русской старины совсем были забыты, и строитель, утратив старые и не приобретя новых понятий о церковной красоте, умствовал, как Бог подавал.
Снаружи, на восточном отделе церковного креста, в стену вставлена чугунная овальная с рамкою доска, на которой вылита следующая надпись:

Црквь сия Бж-ия Знамения Престыя
Бдцы зачата стр оением. 1744: году
июля 3 дня: которая: созиждала ся:
тщанием: и изждивлением дествителного:
тайного: сове (т) ника и обоих:
росийских орденов ковалера:
и сенатора Александр: Львовича Нары (ш)
кина а совершена: тогож 1744 году:
декабря 30: дня

Возобновлена 2
Сеньтебря 1826 года
гофмаршалом Кирилою Александровичем Нарышкиным

В ризнице храма сохраняется небольшой деревянный четвероконечный крест, сделанный, собственно, для написанной на нем следующей летописи: «Освятися храм сей во имя Знамения Пресвятые Богородицы 1745 году м-ца Генваря 25 дня преосвященным Иосифом архиепископом Московским и Владимирским. Второе: престол построен вновь и освящен сей же храм 1762 году м-ца Майя 28 дня духовных дел управителем села Павловского Иереем Филипом Иларионовым».
В самом храме ни по древности, ни по искусству, ни по исторической памяти особо примечательного ничего не находится. Иконы писаны живописным посредственным письмом в половине XVIII столетия, в 1759 г.. как значится на иконе Покрова, поставленной у жертвенника. Из местных икон большой образ Ирины Мученицы с деяньем в серебряном окладе перенесен, по преданию, из Ирининской церкви московского дома Нарышкиных, впоследствии принадлежавшем Горному Правлению. Оттуда же поступила большая местная икона Казанской Богородицы и икона Знамения, находившаяся, по преданию, над воротами этого дома, а также старинный образ Николая чудотворца и напрестольное Евангелие в лист в серебряном окладе с финифтью московской печати 1698 г. Другое напрестольное Евангелие в 4, тоже московской печати 1685 г. В ризнице сохраняется ветхое Евангелие виленской печати 7082 г. с деревянными гравюрами и другое московской печати 1732 г. с гравюрою заглавного листа Евангелиста Матвея: «грыдыровал Иван Зубов».
Особо чтимая святыня этого храма заключается в двух напрестольных крестах со многими частицами св. мощей, кои, кроме того, находятся в небольшой иконе Успения Богоматери, а также в особом серебряном медалионе, в особой серебряной же коробочке, сделанной в виде книжки и в резных из дерева складнях. По всему вероятию, эта святыня принадлежали некогда владельцам Кунцева Нарышкиным*. Многие церковные вещи, как сказывают, привезены в 1825 г. из Петербургских нарышкинских домов.
Подле церкви в ограде есть небольшое кладбище, на котором в недавнее время (1871 г.) схоронен замечательный в свое время художник-мозаист и отличный копиист академик Василий Егорович Раев.

Вверх

Вид усадьбы Кунцево. Дом Нарышкиных. Фотография. Начало XX в.

Кунцевский дом построен на обширном каменном основании, которое служит парапетом, или, по-старинному, по-русски, — переходами, вокруг, из брусяного леса в два высоких яруса, и по своим размерам весьма архитектурно и красиво. Верх его украшается бельведером, откуда открываются во все стороны и на Москву обширнейшие виды верст на 15 и больше. Время его постройки неизвестно, но весь ее склад напоминает хорошую архитектурную школу второй половины XVIII столетия. В доме остается несколько портретов, по большей части царской фамилии, несколько картин, не особенно примечательных, указывающих на время от Екатерины до Александра I. В числе их любопытен акварельный небольшой рисунок, современная — «Точная копия с рисунка, сделанного в 1779 году с портрета боярина Льва Кирилловича Нарышкина», — начального устроителя теперешней дачи.
Перед домом, со въезда, посреди куртины стоит прекрасная синемраморная колонна с вензелевым именем Екатерины II наверху и с следующими подписями внизу на пьедестале, первая с поля, от церкви:

Столб
Перьвой Сибирской
Мрамморный привезен
ной в С. Петербург
в 1769 году
поставлен в селе
Кунцеве в 1841 году

вторая, от дома:

Пожаловано
Ея Император
ским Величеством
Екатериною второю
в 1769 году Гну Обер
Шталмейстеру
Льву Александровичу
Нарышкину

Передним своим фасадом дом стоит к заречью, на высокой береговой круче, и господствует над обширною луговою долиною Москвы-реки, в виду сел Крылатского и Хорошова. Крутой берег перед домом упадает к реке ровным зеленым скатом*, на верху которого, в каменном парапете дома, устроен в античном стиле небольшой портик, с двумя по сторонам мраморными колоссальными статуями Юпитера и Юноны (Цереры), итальянскими копиями с античных статуй. На небольшой площадке перед этим портиком посредине поставлен каменный круглый на каменной же тумбе стол с следующею надписью: «Мая 26 дня 1861 г. в 8 часов пополудни Их Императорские Величества Государь Император Александр Николаевич и Государыня Императрица Мария Александровна, осчастливив Кунцево посещением, изволили на этом месте кушать чай».
Внизу берегового ската, на лугу, в небольшом сквере стоит весьма недурной работы мраморная группа: Похищение Прозерпины, копия с некоторыми изменениями с такой же Жирарденовой группы. Подпись итальянского мастера: Paolo Friscorni fecit.
В саду около дома есть также несколько мраморных бюстов и небольших мраморных статуй, по большей части комических фигур, перевезенных сюда, вероятно, из петербургских садов знаменитого весельчака Льва Александровича Нарышкина.
В сороковых годах в саду же стояла железная статуя, в 2 1/4 аршина вышиною, доморощенной русской скульптуры, изображавшая нагую женщину с поднятою правою рукою. На небольшом пьедестале была подпись: 1732.3С. ли(л) ЕМ.

Знаменитый род Нарышкиных владел Купцовым ровно 175 лет. В 1865 г. оно было продано Козьме Терентьевичу Солдатенкову последним владельцем из этого рода Василием Львовичем Нарышкиным. Но еще прежде за несколько лет сделан был почин к отчуждению вотчины в другие руки. Тогда часть кунцевской земли, несколько десятин старой барской запашки и с береговыми кручами до самой реки и притом в средине дачи, между Городищем и барскою старою усадьбою, была продана г. Солодовникову, которому впоследствии и новый владелец уступил, как черезполосную землю, всю местность древнего Городища и Дубовой Рощи, то есть старинные пустоши Резанцево и Плуткино с отдельною уединенною дачею Нарышкиных, построенною в Дубовой Роще.
Упоминая об оставшихся в Кунцеве памятниках старого времени и старого барского житья, мы должны отметить, что и новое время вблизи церкви и барского дома не замедлило тоже соорудить и с своей стороны небольшой памятник, на котором красуется простая, но очень красноречивая надпись: Начальное народное училище. Для этого училища его основатель, новый владелец Кунцева, г. Солдатенков построил скромное, но прекрасное помещение и доставляет полные с избытком средства вести дело с надлежащим успехом. В училище обучаются теперь 60 человек крестьянских детей обоего пола. Закон Божий преподает местный приходский священник, а прочие предметы — два учителя, при наблюдении инспектора.

М.Ф. Рундальцев.
Козьма Терентьевич Солдатенков владелец Кунцевской усадьбы Нарышкиных в 1865-1901 гг.

КУНЦЕВСКОЕ ГОРОДИЩЕ
(ПРОКЛЯТОЕ МЕСТО)
С амая важнейшая достопамятность Кунцевской местности, принадлежащая глубокой, незапамятной древности, есть небольшое древнее городище, называемое окрестными поселянами городком, а москвичами проклятым местом. Последнее название романического происхождения и явилось в недавнее время, когда московский романист 30-х годов г. Воскресенский, подражая первым карамзинистам, избрал это место для чувствительных событий своего романа: Проклятое место. На плане 1804 г. оно названо также Татарским кладбищем, называли его Славянским и Польских кладбищем, все стараясь объяснить это загадочное место, на котором действительно лежало несколько старинных могильных камней.
Городище, Городок, Городец -очень известные имена по всей Русской земле, которыми народ обозначал искусственную земляную по­стройку преимущественно на береговых выступах в виде мыса или острого рога, острога, острого угла, по большой части при слиянии с рекою другой реки, речки, ручья и тому подобное. Кунцевский городок представляет такую же топографическую особенность. От береговых Кунцевских круч он выделяется особым крутым и круглым или, вернее, овальным холмом, по направлению на северо-восток соединяясь с матерым берегом посредством обширной ложбины, проходящей подле него околицею с юго-запада и образующей между сторонними оврагами низменный перешеек. В глубоких оврагах, с обеих сторон Городка, текут ручьи, так что от своего перешейка он очень круто и далеко выдается к реке, посреди непроходимой лесной чащи. Верхняя его площадка теперь заключает небольшую лужайку длиною от севера к югу около 30 сажен, а шириною сажен 20, на которой и виднеются остатки кладбища.
В начале сороковых годов, когда мы в первый раз познакомились с этим местом, на самой средине площадки оставалось еще объемистое дупло от громадного дерева обхвата в 3 толщиною. Оно имело вышины аршин 5, было тогда накрыто соломенною круглою кровлею и, таким образом, представляло небольшую и замысловатую беседку в виде исполинского гриба с простыми столиками и скамейками вокруг. Со стороны реки в дупле была широкая расщелина, а внутри, в его средине, стоял истукан — степная каменная баба около 4 аршин вышины*.

Вверх