Кунцево и Древний Сетунский Стан

стр. 182-192

ИСТОРИЧЕСКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ

В числе принадлежащих к селу 26 пустошей большая часть была расположена по речке Раменке и по впадающим в нее оврагам. Это показывает, что Раменская местность с глубокой древности была значительно населена, что утверждают и группы курганов, рассеянные по этой местности в таком количестве, какого не встречается в других углах Сетуньского стана.
Кроме того, к селу принадлежали также три печи для выделки кирпича с 6 сараями, устроенные патриархом Филаретом на Москве-реке у Воробьевских круч и заготовлявшие кирпич про обиход патриархов. Вероятно, с того времени отсюда по всей Сетуни до самого Голенищева распространились кирпичные заводы, существующие и теперь.
Очевидно, что патриаршее хозяйство в Голенищеве при патриархе Филарете еще только восстановлялось после опустошений и разорений Смутного времени. Оттого при селе в эту пору числилась только одна деревня Гладышева. Во второй половине XVII столетия к Гладышеву прибавились новые деревни, расселенные на старых пустошах, Матвеевская и Никольская, что было прежде Селятино на речке Селятинке, как стала прозываться в этой деревне речка Раменка. После моровой язвы 1655 г., опустошившей, вероятно, не одну эту местность, в деревню Никольскую были призваны из воли и поселены в качестве деловых или вольнонаемных людей белорусцы из разных польских городов. К концу столетия явилась еще деревня, Каменная Плотина, расположенная, по всему вероятию, на том месте, где некогда был двор митрополита Киприана. В самом селе в 1644 г. вместо деревянной церкви Троицы построена каменная каменных дел мастером Иларионом Михайловичем Ушаковым по чертежу государева подмастерья Антипы Константинова. Очень любопытно, что она построена по шатровому образцу, как строить в XVII столетии повсюду воспрещалось самими же патриархами, между тем как этот образец был чистым произведением своеобычного русского зодчества, особенно развившегося в половине XVI столетия.

По случаю переписи села Троицкого-Голенищева в начале XVIII столетия церковь описана следующим образом: церковь Живоначальные Троицы каменная шатровая, да при той же церкви с двух сторон два придела Ионы митрополита да мученика Агапия; а на церкви и на приделах главы три опаены белым железом; около церкви с дву сторон паперть — два рундука... церковь, приделы и паперть крыты тесом; в них полы кирпичные. В храме 14 окошек с слюдяными оконницами. Над папертью ко­локольня каменная шатровая, на ней 5 колоколов, в большом весу 25 пудов. Внутри: царские двери резные, иконостас, в числе местных икон образ Ионы митрополита в житии; паникадило большое медное о дву ярусах с 16 подсвешниками, под ним яйцо страхокомиловое с кистью; на правой стороне у западных дверей место патриаршее обито сукном вишневым, на нем чехол крашенинный зеленый. В алтаре: потир, дискос и блюды оловянные, звездица и лжица серебряные. В приделе св. Ионы показана только звездица медная.

С западной стороны от церкви стоял патриарший дом. построенный, вероятно, на старом месте, но уже в XVII столетии, быть может, при патриархе Иоакиме, который, по-видимому, очень любил эту патриаршую дачу и часто в ней бывал. Нижний ярус был весь каменный и заключал в себе разные служебные палаты. Над ним возвышались двухъярусные жилые хоромы патриархов с теремом наверху. По той же переписи патриарший дворец описывается следующим образом.

В селе Троицком — дворец, каменные палаты, на тех палатах деревянные хоромы; крыльцо выходное каменное на двух столбах, верх шатровой, крыт тесом. На крыльце белокаменный рундук (площадка), который назывался красным и имел с трех сторон по шести ступеней. С крыльца главные двери вели в палаты, а дверь побочная — в верхние деревянные хоромы. Над главными дверьми находились три образа в деисусе. писанные на золоте в резном вызолоченном киоте с шпренгелем и с крестами наверху. Из дверей входили в сени, в которых было три окошка красных с оконницами из слюды вместо стекла и два вверху слуховых; пол кирпичный, по стенам лавки, поставец одинакой на ножках с ящиком, столик дубовый с шахматною доскою и две скамьи. Из сеней выходила дверь в нужный чулан. Затем следовали палаты: 1) скатертная с 4 слюдяными окнами, в переднем углу образ, пол кирпичный, по стенам лавки. 2) Дворянская: в переднем углу образ, 3 окошка, по стенам лавки, пол кирпичный, печь муравленая зеленая; три двери, одна в чулан, другая в нужный чулан, третья в казенную палату, поставец двойной, крашеный черною краскою.

Перед палатою были особые боковые сени и в них дверь с каменным крылечком. 3) Певческая, в ней две картины на полотне: Авраамово явление да образ Богородицы и Марии Магдалины; 4 окошка, у стен лавки, скамья, печь муравленая зеленая, пятеро дверей, в том числе в сени, в чулан и в нужный чулан, пол кирпичный. 4) Палата, где живал посельский старец*, домоправитель, перед сеньми крылечко каменное, 6 окошек, чулан, пол дощатый, 6 дверей, в стороне палатка с двумя окнами и с погре­бом. 5) Казенная палата: 3 окошка, пол кирпичный, печь ценинная (синяя) круглая. Подле этих двух последних палат находилась каменная лестница в верхние хоромы и в церковь.

Жилые патриаршие деревянные хоромы расположены были над этими служебными каменными палатами и заключали в себе отделения следующих наименований.
Передние сени, в них три образа в деисусе, в резном тройном киоте, подложенном слюдою, стол большой еловый, где ставили кушанье, окна с внутренними затворами, расписанными красками. Передняя столовая: три образа в деисусе на золоте в резном же киоте с херувимами и серафимами наверху; стол дубовый большой сдвижной, две скамьи; 4 окошка с внутренними раскрашенными затворами и с слюдяными оконница­ми; дверь передняя, обитая с обеих сторон зеленым сукном гвоздями по жести, с луженым прибором; печь ценинная. Крестовая, в ней большой образ Распятия, с медною золоченою лампадою, по сторонам которого было еще расположено 7 больших и малых икон: Спаса Нерукотворенного, Богородицы, Антония Сийского, Московских чудотворцев, Трои­цы, Иисуса, стоящего у креста, писанный на полотне, и деисус.

Пред образами стоял книжный налой, расписанный красками, с луженым прибором. На стене висела картина Моисея и Аарона, писанная на полотне живописным письмом, в больших золоченых рамах. В комнате было 12 окошек слюдяных с затворами извнутри, печь ценинная, три дубовых больших стола, в том числе один сдвижной; поставец, расписанный красками и наверху с резным вызолоченным шпренгелем, две липовых скамьи. Передняя дверь была расписана красками и имела завес на железных прутах. Дверь слева, из Крестовой, обитая по жести зеленым сукном, выводила в сенцы с тремя красными окнами, в которых стояли две скамьи; из сенец была дверь в нужный чулан да на заднее крыльцо на переходы.

Другая дверь из Крестовой, створная, расписная красками, вела в Келью патриарха через малые сенцы, в которых в углу находился образ — деисус в серебряном басменном вызолоченом окладе и в резном золоченом киоте с медным подсвечником. В сенцах было два окошка с затворами извнутри, расписанными красками. В келье также находился деисус в серебряном вызолоченном окладе и в золоченом киоте. В ней было семь окошек с затворами извнутри, небольшой стол, малеванный зеленою краскою, дверь, расписанная с обеих сторон красками и с двумя прутами для завеса, покрытыми тоже красною краскою, печь ценинная круглая. В задней маленький келье, служившей, вероятно, спальнею, было 4 иконы в серебряных вызолоченных окладах; дубовый круглый стол на одной ноге, поставец расписной красками; три окна с расписными затворами извнутри. расписная дверь. Из обеих келей другие двери выводили в особые задние сени, с семью окнами, в коих был образ в золоченых рамах и липовый стол. Из них одна дверь вела в нужный чулан, а другая на заднее крыльцо с каменною лестницею.

Из тех же сеней был всход в верхний покой, в большой чердак или терем, по двум лестницам. В тереме моленный угол был убран иконою деисуса в золоченом киоте и тремя живописными образами на полотне в золоченых рамах. Обширный покой освещался семнадцатью окнами с затворами извнутри; в комнате был только липовый стат. Одни из дверей вели в передние сени, а из них в верхнюю летнюю келью, в которой было четыре красных окна и одно маленькое волоковое — живописный
образ Богородицы на полотне в золоченой раме. Из кельи быта дверь на лестницу в самый верхний чердак, который имел 12 окон слуховых с створчатыми затворками.
Подле этой летней патриаршей кельи, в особой постройке, соединенной с нею переходами и состоявшей из сеней и двух отдельных покоев, находилась в одном покое келья архидиаконская; в ней было 3 окна, дубовый сдвижной стол, две скамьи, по стенам лавки. В другой келье было 5 окон, в моленном углу образ св. Сергия, дубовый стол, печь ценинная. которая нагревалась из сеней. Переходы были оперилены дощатыми балясами — гудками.
Все хоромы были покрыты тесовою кровлею, над которою по местам возвышались круглые большие трубы. Во всех комнатах двери по большей части были обиты зеленым сукном, причем вместо ремней употреблена вырезная жесть; дверные и оконные приборы везде были железные луженые; окна везде также с оконницами из слюды вместо стекол и по большей части с внутренними затворами.
К служебным постройкам принадлежали: изба с сенями и наверху с чердаком или теремом, вероятно, прикащичья. В ней было 6 окон, стол большой дубовый раздвижной, две скамьи, у стен лавки, печь муравленая. В сенях тоже находился образ, два окошка, лавка, чулан. В тереме было два окна красных и 5 волоковых.
Неподалеку стояла хлебня и поварня с очагом и с печью приспешною. Подле поварни стояла баня, а позади бани длинный сарай, простиравшийся до задних ворот двора, у которых находилась конюшня и денник.
Кроме того, на дворе стояло сушило с погребом. В сушиле хранились различные старые вещи из хором и в том числе 16 картин фряжских старых в рамах.
Около двора, с трех сторон, от реки Сетуни, от церкви и от саду, стояла каменная ограда с двумя башнями на углах передней линии, которая была расположена против церкви. Здесь же находились передние широкие ворота о двух щитах или створах.
Сверх того на селе была большая конюшня и скотный двор с яслями, хлевами, сараями, омшенниками и скотными избами.
Царь Алексей Михайлович и сын его Федор нередко езжали с Воробьевых Гор в Троицкое к обедне, по большей части, конечно, во время пребывания там хозяина — патриарха.

Вверх

Когда, по смерти патриарха Адриана, с упразднением патриаршего сана, патриаршие вотчины поступили в общее государственное управление, то верховники не замедлили протянуть руки и к этим имениям. Любимец Петра II князь Иван Долгорукий, которому, вероятно, очень лю­безны были местности Сетунского стана, ибо он много хлопотал, как увидим, даже и о завладении Кунцовым, получил было Троицкое-Голенищево в собственность, но владел им с небольшим месяц, так что едва ли успел сделать какие-либо распоряжения по этому случаю. Указ об этом пожаловании гласил следующее: «1729 года декабря в 13 день Его Императорское Величество пожаловал обер-камергера и кавалера князь Ивана Алексеевича Долгорукова, указал в Московском уезде бывшее патриаршее село Троицкое, Голенищево тож, со всеми к тому селу деревнями и принадлежностями, отдать ему князю Ивану Алексеевичу в вечное владение. А что с того села в казну было денежных и хлебных и протчих каких доходов, оные платить ему в патриарший Дворцовой Приказ повсягодно, и о том в Сенат и для ведома в Синод послать указы. У подлинного подписано тако: Канцлер граф Головкин, князь Василий Долгорукой, князь Дмитрей Голицын, Василий Степанов». Но 19 января 1730 г. император скончался, а с ним окончилось и время Долгоруких.
С того времени патриарший дворец все более ветшал и разваливался. Однако во время моровой язвы в Москве 1770-1772 гг. он успел отслужить последнюю службу на общее благо. В 1771 г. в нем был устроен предохранительный дом или карантен для «сумнительных людей, кои в одном покое с зараженными жили», но больными не оказывались, и которые поэтому с осторожностию вывозились из города сюда и как скоро заболевали, то в тот же час были отправляемы в Угрешскую больницу. Карантин оправдал заботы начальства, и язва в нем не распространялась, как в других местах. В то же время сюда высылались на житье и все несчастные дети-сироты, лишившиеся в мор отцов и матерей, а с ними собралось множество нищих и всяких бедных и бездомных людей, которые немалое время и кормились здешними запасами. Предание вообще свидетельствует, что Голенищевская местность была безопасна во время этого мора.

На устье Сетуни существовала также в начале XVII столетия небольшая деревенька Ивашова, принадлежавшая Саввинскому монастырю, что теперь приходская церковь Саввы у Девичьего поля и монастыря. В ней жили два бобыля, но в 1639 г. ту деревню разбойники разбили и бобылей сожгли, и деревня стала пуста, как отмечено о ней в переписи 1646 г.
Монастырь св. Саввы вместе с мельницею на устье Сетуни отдан был в домовую вотчину митрополитов еще при св. Ионе, в 1454 г., на помин по своем роде боярином Петром Константиновичем. Тогда же, в 1457 г., к монастырю отдано и сельцо Воишевское, упомянутая деревня Вошево или Ивашева, тоже на помин по своем роде, боярами князьями Патрикеевыми*. Через 200 лет сельцо превратилось в деревню и, наконец, в пустошь; самое имя из Воишева, Вошево переделалось в Ивашево.
В 1646 г. к селу Голенищеву было причислено сельцо Аминево, тоже на Сетуни, на правом берегу, повыше Волынского, на устье речки Навексы, в последующей переделке — Навешки, а теперь Новишки. Оно в этом году выменено в Патриарший дом патриархом Иосифом у знаменитого боярина Бориса Ивановича Морозова, которому досталось от старого вотчинника князя Василия Ивановича Туренина куплею в 1634 г. Сельцо некогда было селом, и в нем стояла деревянная церковь Успения Богородицы, вероятно сгоревшая в Смутное время и потом вновь построенная уже при патриархах. Третье поле этого сельца находилось на противоположном берегу Сетуни, к Можайской большой дороге, в межах, с одной стороны, с пустошью Борисовскою, а с другой — по овраг, с пустошью Жуковою.

Под сельцом была мельница Аминевка. а в числе пустошей — Красная или Красникова на речке Навексе.
Старейшим владельцем Аминева, по всему вероятию, был Иван Аминь (начала XV или конца XIV века) из рода Каменских-Курицыных, от знаменитого боярского рода Акинфовых-Свибловых; так как старейшим владельцем села Волынского, находящегося между Голенищевым и Аминевым, тоже на Сетуни, по всей вероятности, был знаменитый ратоборец Мамаева побоища Дмитрий Михайлович Бобряков-Волынский, прозванный так потому, что приехал к великому князю Дмитрию Донскому из Волынской земли. Он был женат даже на сестре Донского, Анне, и на Куликовском поле в битве с татарами решил дело, выскочив вовремя из приготовленной засады.
При царе Иване Васильевиче Волынское, село и в то время, принадлежало государевым вотчинам. В духовной 1572—1578 гг. царь отказывал его старшему сыну Ивану Ивановичу и с деревнями, со всем, как было при мне, подтверждал государь.
В XVI столетии Волынское принадлежало дядьке царя Федора Ивановича, окольничему Андрею Петровичу Клешнину, умершему в 1599 г. Он был самым близким человеком Годунову, а жена его, урожденная княгиня Волконская, неотступно всегда находилась при супруге царя Федо­ра, царице Ирине, сестре Годунова. Поэтому на Клешнина падает половина черных Годуновских дел по захвату Годуновым в свои руки царского престола. Его усердному содействию приписывается и убиение царевича Димитрия. Очень естественно, что он потом скончался схимником (в Пафнутьевом-Боровском монастыре, где и погребен). При Клешнине в Волынском была построена церковь во имя св. мученика Феодора да Андрея

Стратилатов, тезоименитых Ангелов царя Федора и его дядьки, владельца, села. В Смутное время храм был сожжен Тушинскими ворами. В то время к Волынскому принадлежали: деревня Давыдково и Борисовская или Борискова пустошь с мельницею — два колеса немецкие, деревня Травина Сетунская слобода тож, и деревня Очаково.
В начале XVII столетия Волынское находилось во владении князя Афанасия Васильевича Лобанова-Ростовского, по смерти которого было отделено тетке царя Михаила Федоровича, боярыне Ирине Никитичне Годуновой, вдове Ивана Ивановича Годунова, честно и прямо погибшего в Смутное время в Калуге, в глазах своей жены, от Михаила Бутурлина, злодея из Тушинцев.

Сельцо Очаково, на речке Навексе или Вешке, теперь Новишке, осталось за князьями Лобановыми-Ростовскими, двоюродными братьями прежнего вотчинника, Иваном Ивановичем и Иваном Семеновичем, от которых потом перешло к князю Никите Ивановичу и к его вдове Анне Никифоровне Лобановой-Ростовской, которая была мамкою царевны Софьи. После ее смерти (1709 г.) оно досталось князю Якову Ивановичу Лобанову-Ростовскому, который очень замечателен тем, что в 1688 г. с Иваном Микулиным ездил на разбой по Троицкой дороге, к урочищу Красной Сосне, разбивать государевых мужиков с государевою казною, то есть, вероятно, с податными сборными деньгами, которые мужики обязаны бывали сами доставлять в Москву. «И тех мужиков они разбили и казну взяли себе, и двух человек мужиков убили до смерти. И про то их воровство розыскивано, и по розыску он князь Яков Лобанов взят с двора и привезен был к Красному Крыльцу в простых санишках, и за то воровство учинено ему князь Якову наказанье, бит кнутом в Жилецком подклете, по упросу верховой боярыни и мамы, княгини Анны Никифоровны Лобановой-Ростовской. Да у него ж, князь Ивана, отнято за то его воровство бесповоротно четыреста дворов крестьянских. А человека его Калмыка да казначея за то воровство повесили. А Ивану Микулину за то учинено наказанье, бит кнутом на площади нещадно и отняты у него поместья и вотчины бесповоротно, и розданы в раздачу, и сослан был в ссылку в Сибирь, в город Томск».

Вверх

Такова была правда царского суда при Софье для князей, дворян и для их крепостных. В 1694 г. при Петре в потешном Кожуховском походе князь Яков был уже капитаном, в числе потешных, начальным человеком в 3-й роте. В 1695 г. капитаном же ходил под Азов, но в 1700 г. после несчастного для нас побоища под Нарвою он опять в чем-то провинился и был взят за караул и привезен в Преображенский Приказ. В 1709 г. он. однако, состоит вотчинником сельца Очакова.
Возвратимся к селу Волынскому. В 1646-1676 гг. им владел уже Касимовский царевич Сеит-Бурхан, в крещении Василий Арасланович. При селе в это время числилось две деревни, Давыдково и Травино, и мельница с 2 колесами. В 1704 г. оно принадлежало его сыну. Ивану Васильевичу, при котором упоминается уже и каменная церковь Спаса Нерукотворного, построенная около этого времени. Тогда в Давыдкове находился сокольничий двор царевича. В 1729 г. Волынское находится во владеньи княгини Прасковьи Юрьевны Долгоруковой.
Выше Давыдкова на левом же берегу Сетуни находится пустошь Жуковка, по старому Жуково, обозначенное в 1627 г. бывшим селищем, то есть оставленным селом или сельцом. Она в то время принадлежала дворянам Пушкиным, Воину да Петру, и заключала в себе 18 десятин, в трех полях, сена 15 копен, лесу 5 десятин.
Еще выше по Сетуни, на правом ее берегу, в 1627 г. находилась деревня Манухино, Оксеново тож, с мельницею — немецкое колесо, против которой на левом берегу стояла деревня Мельников Жеребей, принадлежавшая к сельцу Хорошову, Троекурово тож. В начале XVII столетия этим местом владел Ларион Сумин, известный по ссоре с князем Ромодановским, в которой попрекал, что Пожарский, при избрании царя Михаила. будто бы и сам подкупался на царство. От Сумина оно перешло к братьям Воину да Петру Пушкиным в 1622 г. Тогда к этому владенью принадлежала и пустошь Жуковка, как упомянуто выше. В конце XVII столетия эта местность поступила во владенье известного Артамона Сергеевича Матвеева вместе с селом Одинцовым на большой дороге, за Мамоновым и деревнею Акишевою на прудах, пожалованными ему из дворцовых волостей и принадлежавшими в 1617 г. братьям Совиным. На земле Манухина Матвеев устроил село, подальше от реки, на горе, в прекрасном местоположении. Он же, вероятно, построил здесь каменную церковь Спаса, отчего село стало прозываться Спасское — Манухино тож.

В Одинцове также стояла в 1704 г. деревянная церковь св. мученика Артемона построенная если не самим Матвеевым, то его сыном Андреем, которому все эти земли достались потом в вотчину. По церкви Одинцово называлось Артемоновским. Недалеко от своей мельницы, по обе стороны дороги,Андрей Артемонович поселил новую деревню Запрудную, названную так потому, что по дороге от Москвы она была за прудами, тогда же выкопанными. Теперь эта деревня называется Сетунью.
Известна печальная участь Матвеева-отца, родственника царицы Наталии Кирилловны и потому очень близкого человека к царскому дому и именно к родству Петра Великого. Эта-то близость и влияние на дела были причиною погибели боярина, который сначала был удален от Двора и даже сослан на север в Пустозерской острог, а потом, с воцарением малолетнего Петра, возвратившись в Москву, был убит стрельцами на Красном Крыльце в 1682 г.
Один из его ненавистников, окольничий Александр Савостьянович Хитрово, тоже вотчинник Сетунского стана и сосед Матвеева, владелец села Окулова, Покровское тож, и деревни Яскино, дальше по большой дороге, за Одинцовым, воспользовался падением знатного человека и из его села Спасского и Артемоновского-Одинцова забрал себе не только многие пожитки и всякие боярские заводы вместе с людьми, но даже перевез к себе и хоромное строение; но потом с переменою счастья со стыдом должен был все возвращать сыну погибшего, Андрею Артемоновичу.

Окулово в 1627 г. принадлежало Андрею Ивановичу Загрязскому; а Яскино на пруде Андрею Ивановичу Чепчугову, как старинная родовая его вотчина. В 1709 г. Окулово находится уже во владении Сибирского царевича Дмитрия Алексеевича, а Яскино осталось у Хитрово сына Федора и в 1704 г. было за его вдовою. В нем была в то время построена деревянная церковь Иоанна Богослова, но стояла неосвященною.
Недалеко, в одной версте за Спасским, вверх по Сетуни, находится село Троекурово. В XVI столетии оно было сельцом и принадлежало окольничему Ивану Ивановичу Годунову, о котором мы упомянули выше, потом перешло к князю Ивану Федоровичу Троекурову, а от него к его сыну князю Борису Ивановичу Троекурову (1627 г.) и затем ко внуку Ивану Борисовичу (1678 г.), при котором, вероятно, построена в нем каменная церковь во имя Николы с приделом Алексея митрополита, как о том значится в 1704-1709 гг., когда село принадлежало уже детям Ивана Борисовича Алексею, Петру, Александру и племяннице Прасковье Федоровне Троекуровым. В то время село обыкновенно называлось Хорошовым по красоте местоположения, и Троекуровым стало прозываться уже по имени постоянных на целое столетие его владельцев.

Вверх

За Троекуровым в 3 верстах прямо к югу в древнее время (1627 г.) лежала пустошь Вавулинская, принадлежавшая московской церкви Введения Богородицы Златоверхой, что в Китай-городе, близ Гостиного двора. В начале нынешнего столетия на этой пустоши было барское село, сожженное и разоренное французами в 1812 г. Не это ли месте принадлежало при Екатерине генерал-поручику Петру Богдановичу Пассеку, из вотчины которого, на Можайской дороге в 13 верстах, продавалось в 1769 г. множество кирпичу, тесаного белого камню, железных связей и прочего, заготовленных, вероятно, для устройства дома и разных строений, остатки которых с обширным уже спущенным прудом и двумя курганами существуют и доселе.
В 3 верстах за Ваулиным на Новокалужской дороге приметим деревню Суково, в начале XVII столетия сельцо, принадлежавшее известному Тушинскому боярину князю Дмитрию Тимофеевичу Трубецкому, потом его вдове Анне Васильевне, перешедшее затем (1646 г.) к боярину князю Алексею Никитичу Трубецкому, который живал в старинной своей вотчине, селе Говорове, на пруде, в четырех верстах от Сукова на восток, на большой Боровской дороге. В Говорове тогда существовала деревянная церковь Рождества Богородицы с приделом Федора Начертанного (1627 г.). В 1678 г. село принадлежало князю Юрью Петровичу Трубецкому, а потом (1704 г.) его сыну Юрью. Таким образом, эта местность по южной границе Сетунского стана находилась в старинном владеньи князей Трубецких.

Еще дальше к востоку три версты лежит тоже пограничное с Ратуевым станом древнее село Тропарево на Тропаревском овраге. В XVII столетии оно принадлежало Новодевичьему монастырю. В нем исстари существовала церковь Чуда архистратига Михаила, сожженная, вероятно, в Смутное время, ибо в 1627 г. в селе значится только пустое церковное место. В селе находился монастырский двор, управлявший монастырским хозяйством; в нем жили монастырские детеныши, как назывались тогда крестьяне и слуги, вышедшие из сирот, призреваемых монастырями. Имя Тропарева сохранилось, по всему вероятию, от первого его владельца, какого-то боярина, о котором в летописи 1393 г. читаем: «Сентября в 21 день преставися Иван Михаилович, нарицаемый Тропарь, в бельцех и положен в своем монастыри на селе своем...»
В 3 верстах вверх по Сетуни от Троекурова лежит деревня Сколково. В начале XVII столетия ею владела вдова думного дьяка Петра Алексеева Третьякова, Варвара с детьми. Тогда деревня была селом на пруде, с деревянною клетски церковью Рождества Богородицы с приделом Петра Афонского, отчего прозывалась и Рожественным.

Думный дьяк Третьяков, скрепивший грамоту об избрании на царство Михаила, оставил по себе и еще память в замысловатой надписи на собственной серебряной братине, которую в 1618 г. его вдова поднесла в дар государю, быть может, как наиболее дорогой семейный свой памятник. Братина русского хорошего изделия, украшена чеканными изображениями зверей и трав, между которыми в четырех клеймах старинною вязью написано: «Братина Петра Алексеевича Третьякова». Внутри на дне вокруг изображения бражника надпись гласит: «Человече! Что на мя зриши? Не проглотить ли мя хощеши? Аз есм бражник. Воззри, человече, во дно братины сей и открыеши тайну свою». Надпись продолжается снару­жи по венцу сосуда: «Веси убо, человече, яко воину оружие потребно есть в день брани, такожде и дождь во время ведра, питие ж во время жажды; сице же — истинный друг во время утешения и скорби. И вси убо прикасающиеся сладости сей с любовию, по разуму, в сытость. — веселие со други и телесем красоту и сердца и ума пространствие почерпают и радостию со други своими веселяшеся испиют. Хотящим же убо к сему приступити со враждою, не сытное их убо достоит от сего дому всегда отгоняти заботно».

В 1646 г. Сколковым владел окольничий Григорий Гаврилович Пушкин, в 1678 г. окольничий Матвей Степанович Пушкин; а в 1704 г. оно было за губернатором, знаменитым Александром Даниловичем Меншиковым, впоследствии светлейшим князем. К Сколкову тогда принадлежали деревни: Мамонова на суходоле, в 3 верстах, на большой дороге, и Немчинова на Сетуни, в одной версте. Светлейший князь вместо ветхой построил здесь новую церковь, деревянную же, одноглавую, а себе каменный дворец, в котором не однажды живал во время пребывания в Москве. Дабы ознакомиться с подмосковным жилищем светлейших лиц первой четверти XVIII столетия, предложим здесь вкратце описание этого дворца, которое, впрочем, относится уже к 1740 г. и потому застает жилище в опустелом состоянии.

Первая палата большая, называемая залт, которая стоит в средине всех палат; в ней 9 окон; перед палатою крыльцо, под крыльцом выход, перед выходом погреб. С крыльца по правую сторону находилось рядом шесть палат, каждая с тремя окнами, с особыми перед ними обширными сенями; столько же и таких же палат находилось и по левую сторону от залта, также с сенями. Весь корпус стоял на фундаменте в длину на 24, а поперек на 20 саженях. Полы во всех комнатах и в сенях были дощатые, оконницы из стекол в свинце; потолки накатные, подмазанные штукатурною работою. В палатах было 27 дверей, в том числе 10 расписанных красками, с железным луженым прибором; печей было 10 изразцовых; из остававшейся мебели 9 шкафов и 3 круглых стола писаны красками. На дворе стояли особо деревянная поварня, конюшня и приворотная изба. При дворце находился плодовый сад, где росли яблони, груши, вишни, крыжовник, смородина; сад и двор были огорожены плетнем.

Относительно селений, Мамонова и Немчинова, должно заметить, что в начале XVII столетия первое принадлежало Троице-Сергиеву монастырю, а потом Дементью Погожему и было селом, на пруде; владелец в 1627 г. построил в нем церковь Вознесения, клетски, на месте прежде бывшей, сожженной в Смутное время. Деревня Немчинова тогда тоже принадлежала Троицкому монастырю и называлась еще Бедриным, Басалаево тож.
В этой же окрестности, по южному пределу древнего Сетунского стана, заметим еще селения Орлово и Румянцеве, которые в XVII столетии принадлежали Чудову монастырю. В числе их пустошей находилась одна, где бывал исстари Погост Покровский на овраге у реки Сетуни. С этого древнего погоста деревянная церковь Покрова в начале XVII столетия была перенесена в Орлово, которое потому и стало селом.

Картмазово на Сетуни — в XVII столетии сельцо, владенье князей Долгоруковых, боярина Владимира и стольника Ивана Дмитриевича, перешедшее потом к их детям. В 1704 г. в нем была уже церковь Успения Богородицы.
В трех верстах отсюда на восток в селе Салареве (древнего Сосенского стана) из прудов вытекает речка Сетунь.
Губкино, на овраге да на пруде, упоминаемое в грамотах еще в половине XV века. В конце XVI столетия оно было во владеньи боярина князя Дмитрия Ивановича Хворостинина и сына его Юрья, а в 1628 г. куплено князем Дмитрием Петровичем Пожарским-Лопатою, который поставил здесь себе двор. В 1704 г. им владел стольник князь Василий Григорьевич Щербатов.

Вверх