Портал Кунцево Онлайн / В.Б. Муравьев/Иван Егорович Забелин

7.

ИВАН ЕГОРОВИЧ ЗАБЕЛИН

«Сознание того, что я делаю прочное дело, что я кладу те неуклюжие, но твердые камни, которые, хотя и будут скрыты глубоко в земле, но составят основание будущему зданию, - такое только сознание и может двигать человека на упорный, медленный и неблагодарный, черновой, первичный труд, настоящая, истинная оценка которого большею частию лежит в будущем, когда выстроится все здание...»

И.Е. Репин. И.Е. Забелин. Масло. 1877 г.

Эти слова Забелина известный ученый библиограф конца XIX - начала XX века Д.Д. Языков предпослал в качестве эпиграфа к составленной им обширной библиографии трудов историка, изданной в 1892 году «ко дню полувекового служения его русской науке». Эта библиография свидетельствовала о широте и разносторонности сюжетов, к которым обращался Забелин.
Довольно значительное место в библиографии, наряду с книгами и статьями, занимали небольшие по объему заметки: описание какого-либо конкретного экземпляра предмета быта, публикация единичного документа - письма, счёта, канцелярской выписки. Исследователи понимали, что подобные заметки требовали значительных затрат времени, архивных разысканий, поисков источников для комментариев.

Подобные заметки, а также обилие деталей в описании предметов, обычаев, наполняющих страницы сочинений Забелина, многими историками и публицистами - и его современниками, и деятелями более поздних времен - принимались за признак и доказательство отсутствия в этих трудах обобщающей идеи, а у их автора - отсутствия какой-либо общей исторической концепции.
К тому же, при оценке трудов Забелина положение усложнялось тем, что его взгляды не укладывались ни в одну из более или менее очерченных и имевших хождение в тогдашнем русском обществе мировоззренческих систем и направлений: и западники, и славянофилы, и прогрессисты, и реакционеры - все находили в нем как то, что совпадало с их взглядами, так и то, что они не могли принять ни в коем случае. Эту противоречивость мировоззрения Забелина попытался проанализировать Б.Н. Чичерин, профессор Московского университета, выдающийся историк-теоретик, кстати сказать, западник и либерал.
К сожалению, при несомненной симпатии к Ивану Егоровичу и признании его глубоких знаний фактов и реалий русской истории, в высказываниях Чичерина все же присутствует некоторый высокомерно-покровительственный тон дипломированного ученого, который с высоты академической науки взирает на талантливого, но все-таки самоучку.

«Это был настоящий московский самородок, - пишет Чичерин, - цельная, крепкая и здоровая русская натура, не отделанная внешним лоском, не обработанная европейским просвещением, но честная, прямая и симпатическая... Вращаясь в кругу умных и образованных людей, он мог от них заимствовать ходячие мысли и воззрения. И, тем не менее, голова у него не спуталась. Он не увлекся непонятными ему фразами, не вдавался в умозрения, а выработал в себе свой собственный простой и трезвый взгляд на вещи».

«Собственный простой и трезвый взгляд на вещи» Ивана Егоровича Забелина Чичерин описывает так: «Все завещанное веками содержание русской жизни, так крепко сохраняющееся в низших слоях народа, было кинуто за борт. О религиозной обрядности не было и помину. Едва ли удержались какие-либо следы религиозных убеждений. Место их заступило какое-то пантеистическое воззрение на природу, к которой Забелин как истинный русский человек питал живое поэтическое чувство. Кинуты были за борт и всякие, основанные на предании политические убеждения, преданность и покорность власти, уважение к чинам. И все-таки с исчезновением исторического содержания осталась цельная и здоровая русская натура, не отделившаяся от почвы, а, напротив, получающая от нее свое питание. Забелин остался пламенным патриотом и всю жизнь свою посвятил изучению отечественной старины».
Вверх

Почти все конкретные утверждения Чичерина опровергаются собственными высказываниями и трудами Забелина. Забелин прекрасно понимал «мысли и воззрения» «умных и образованных людей», он не «кинул за борт» «завещанное веками содержание русской жизни», религиозность его была настолько глубокой и интимной, что он избегал демонстрировать ее, политические убеждения, отношение к власти, уважение к чинам также не были «кинуты за борт», как полагает Чичерин, но были осмыслены и оценены как в историческом плане, так и в современном их состоянии.

Но несмотря на отмечаемое Чичериным отсутствие у Забелина «исторического содержания», мемуарист все же признает в его сочинениях и взглядах наличие логики и идеи: «Трудно из мелочей воздвигнуть стройное здание, правильное, освещенное, проникнутое мыслью, а это делал Забелин. Я в то время (речь идет о 1860-х годах, а воспоминания Чичерина писались позже. - В.М.) удивлялся в особенности его критическим статьям, писанным живо, умно и последовательно».
Чичерин не смог конкретно охарактеризовать то «стройное здание», которое воздвигал Забелин, так как оно строилось на взглядах, отличавшихся от тех, каких придерживался сам Чичерин. Но даже просто понимание того, что Забелин «воздвигает здание», делает честь проницательности и честности Чичерина.
В большей степени, чем Чичерин, идеи Забелина чувствовал и в какой-то степени понимал И.С. Тургенев.

С И.С. Тургеневым Забелин познакомился в начале 1850-х годов, когда «Домашний быт русских царей» еще не был написан и существовал в виде статей-фрагментов. Об общем замысле труда Тургенев узнал из бесед с историком. «Светлый русский ум и живая ясность взгляда», - характеризовал он Забелина в одном из писем. Тогда же Тургенев оценил глубину и общественное значение работ Забелина о быте русского народа.

Тургенев просил Забелина принять от него деньги на издание этого сочинения и писал ему: «Я убежден, что Ваша книга будет истинным подарком для всякого русского (а потому можете себе представить, как мне приятно доставить вам возможность издать ее)... Я, повторяю, убежден, что Ваша книга сделает много добра».
Только в 1890-е годы труды Забелина получили настоящее признание и понимание. Этнограф и фольклорист В.Е. Якушкин в статье к юбилею 50-летия учено-литературной деятельности Забелина так характеризует его труды: «Сочинения Забелина обыкновенно замечательны тонкою критической работой, умением полно и разносторонне анализировать материал, дать ему общую оценку, поставить его в связи с широкими явлениями жизни».

Для юного Забелина занятия историей начались не с общих рассуждений по поводу больших исторических событий, к чему, как известно, обычно бывает склонен юный ум, а знакомством с конкретными деталями исторического быта. Именно в этой области он создал свои первые маленькие открытия, гордо отметив, что «этого нет у Карамзина». Открывая для себя в жизненных, бытовых подробностях жизнь людей двухвековой давности, он увидел, как много общего имел тот, старинный быт с современным народным бытом, обычаями, воззрениями, верованиями, привычками, суевериями, со всем народным обиходом, и эта «связь времен» произвела на него огромное впечатление.

Изучение истории через быт народа привело Забелина к самостоятельному, самобытному и оригинальному взгляду на сущность исторического процесса.

Свое понимание философии исторического процесса Забелин изложил в статье «Размышления о современных задачах русской истории и древностей», напечатанной в 1860 году в журнале «Отечественные записки».
Первая, основополагающая идея этой статьи заключается в том, что Забелин понятие органического развития, принятое в естествознании, распространяет на духовную жизнь человека и созданные на духовной основе такие явления, как гражданское сообщество и государство. Неясности и противоречия, возникающие перед исследователем при изучении общественных и государственных об­разований, Забелин объясняет неверной начальной предпосылкой, из которой они исходят. «Оттого-то, - утверждает он, - и вся путаница в наших мыслях и исторических работах, что гражданское общество рассматривается нами как автомат, как механика, построенная разными случайностями, а не как живой дух, живое целое, в себе самом носящее сущность своей жизни».
В историческом процессе Забелин отмечает две стороны: коренное, основополагающее органическое развитие народа, то есть общества в его целом, и внешние события и влияния, сопровождающие этот медленный, сравнимый с геологическим, исторический процесс.

Вверх

В современных трудах по истории обычно излагаются события в хронологической последовательности и являются лишь внешними описаниями, но не объяснением исторического процесса.
«Громкое событие на улице, шум, весьма часто не имеющий никакой связи с действительными интересами народа, - пишет Забелин, - вот что большею частью наполняет многие и многие страницы истории. Читаешь, перечитываешь, вдаешься в занимательность такой «случившейся истории» и вовсе теряешь из вида тот великий образ, который должен бы служить главною задачею дееписания, именно личности народа, живой народный организм».

К подобным «событиям на улице» Забелин относит и события, обычно называемые великими: «... кровопролитные войны, всеобщие походы, миры и но­вые ссоры - только внешность, официальные дела, которые вдобавок под пером и на бумаге совсем теряют краски и ложатся какими-то бледными тенями, до чрезвычайности однообразными, как две капли воды похожими друг на друга, - словом, становятся казенными реляциями, дипломатическими нотами, словами, нисколько не выражающими действительных дел...»

Как естественный поворот в методике исторических исследований Забелин отмечает рост интереса историков к бытовой, частной жизни человека: «Едва коснувшись жизненной стороны исторического дела, историки были изумлены и по­давлены неимоверным количеством самого разнородного и разнообразнейшего материала, который следовало бы им разобрать и разработать, чтобы получить хотя малейшее понятие о ходе исторической действительности, о ходе жизненных начал, управляющих человеческим миром.

Тогда всё запросилось на страни­цы истории: и народная песня, поверье и предание, обряд и обычай, домашняя обстановка со всеми мелочами быта, и система понятий и убеждений эпохи - всё и все, из чего связывается повседневная жизнь человека... Стремление узнать действительность в исторической жизни народа стало на первый план; мелочи отжившего быта получили достойное значение; ими стали интересоваться; в них стали отыскивать причины и корни внешних громких событий, и ими же стали украшать и оживлять повествование; а вслед за тем, очень естественно, стала обнаруживаться и историческая физиономия народа: из-под груды безобразного и неосмысленного материала выступили резкие, более или менее верные черты живого лица. Историк почувствовал, что он имеет дело не со случайным сплетением событий и лиц и не с автоматом, который движется по какой-то чуждой сверхъестественной воле, а с органическим целым, для которого это сплетение есть только выражение, проявление его жизненных, внутренних сил».
Автор научной биографии Забелина А.А. Формозов (1984 г.) справедливо сравнивает историческую концепцию Забелина со «Школой Анналов». «Среди авторитетнейших исторических школ на Западе выделяется сейчас так называемая «школа Анналов» (по имени журнала - органа этой школы), - пишет он. -Французские основоположники ее говорили: в Париже сменялись короли с их фаворитами и фаворитками, Национальное собрание, директория, консульство, империя, опять короли, опять республика, опять империя,... а в глубине Франции крестьяне все так же обрабатывали свои виноградники. Значит, ученым надо сосредоточить свое внимание не на внешнем ходе событий, а на определяющих фак­торах, на повседневной жизни, быте деревни, крестьянском обиходе, верованиях, народных представлениях о жизни. Советские историки проявляют большой интерес к «школе Анналов». Труды видных ее представителей М. Блока и Ф. Броделя переведены на русский язык. Ряд наших исследователей стал работать в том же ключе».

Вверх

В.О. Шервуд. Первоначальный проект здания Исторического музея. Главный фасад.
Сначала предполагалось поместить музей на Красной площади вдоль Кремлевской стены. Акварель. 1874 г.

В. О. Шервуд. Утвержденный проект здания Исторического музея. Фасад на Красную площадь.
Здание размещается в северной части площади.
Акварель. 1875 г.

Школа Анналов заявила о себе в 1929 году А статья Забелина «Размышления о современных задачах русской истории» была напечатана в 1860 году в популярном журнале, но почти не замечена, автор со своими соображениями опередил время, он не был услышан, хотя тогда (как, впрочем, и в настоящее время) очень нужно было бы к нему прислушаться.
Глубинный эволюционизм как объективный закон исторического развития человечества и конкретного народа («Никакая крутая реформа, даже Петровская, не в силах переделать народный организм по своей мерке, изменить сущность его жизненных сил»), понимание «коренного начала» народного развития как «самодеятельности», то есть внутреннего побудительного стремления народа осуществить «полное, всестороннее развитие личности соответственно требованием ее природы», развитие понятий «о достоинстве человека», - именно эти положения и составляют основу исторической концепции Забелина, и на этой основе его «мелочная археология» обретает глубокий смысл.
«Наши поступки есть стиль XVI и XVII веков», - отмечает Забелин устойчивость народного быта, и в то же время он не идеализирует народный быт: «Восхищаются квасом, дегтем, вонью и разными в сущности дикими вещами, которые являет русское, - записывает он в дневнике. - Истинные достоинства народа не поняты, не знакомы этим глашатаям. Народ живет сам по себе и не читает этих похвал непрошенных».
Многие частные наблюдения Забелина о русском обществе и русской исто­рии, разбросанные по разным работам, также являясь обобщениями, оказываются верными для долговременных исторических периодов. Например, такое: «Но вообще русофильство пробуждалось (это замечание сделано по ходу рассказа о петровском времени. - В.М.) всегда тем сильнее, чем неудовлетворительнее оказывалось современное устройство, чем настоятельнее являлась потребность перемен и улучшений».
В 1862 году вышел первым отдельным изданием обширный труд Забелина «Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях», фактический материал которого является ярким подтверждением его теории исторического процесса.
В предисловии Забелин повторяет основное «положение: «Домашний быт человека есть среда, в которой лежат зародыши и зачатки всех, так называемых великих событий его истории, зародыши и зачатки его развития и всевозможных явлений его жизни общественной и политической или государственной». Обычаи, нравы, взгляды, сложившиеся веками в народе и ставшие для него тем неписаным законом жизни, который соответствует его природе. Эта система духовных ценностей передается по цепи поколений на генетическом уровне и составляет национальный характер, или, как говорят сейчас, менталитет.

«Народная жизнь не поддается механическим тискам; - пишет Забелин, -она отвергает все, что несродно и несвойственно ее природе; путь, по которому она усваивает себе хорошее и дурное, есть путь физиологический, а не механический. Сила народного быта есть сила самой природы, и чтобы с успехом руководить ею, направлять ее в ту или другую сторону ход ее развития, чтобы с успехом служить ей, как обыкновенно говорят, для ее счастия и блага, необходимо прежде хо­рошо и подробно узнать ее свойства, внимательно прислушаться к ее требованиям, узнать непосредственные родники ее жизни, всегда глубоко скрытые в мелочных и многообразных бытовых условиях».
Задача, которую поставил перед собой Забелин, была обширна. Том о быте русских царей должен был составить лишь первую книгу общего труда «Домашний быт русского народа».
Так как домашний быт разных групп и слоев народа во многих подробностях отличается один от другого, то Забелин выделяет типы носителей быта.
Основных исторических типов в составе русского народа Забелин насчитывает три.
Первый тип - государь, собственник, хозяин, обладающий политической и экономической властью. Сюда входят собственно царь, князь, боярин-вотчинник
и дворянин-помещик.
Второй тип - земец-кормитель, это крестьянин-земледелец, ремесленник, торговец.
Третий тип - казачество, «совсем особый порядок отношений, особая стихия жизни», отрицание как государственных, так и земских форм быта.
Кроме этих - основных - типов, требуют исследования другие типы: церковник, дьяк-канцелярист, дворовый слуга, холоп.
Быт основных представителей каждого типа также в деталях отличается один от другого в зависимости от материального уровня и иерархического положения.

«Но при этом, так сказать, внешнем распределении типов, - замечает Забелин, - нельзя забывать внутренней их связи, которая, по законам жизни, сливает их в одно целое, ставит в неразрывную зависимость друг от друга, так что раздельное их изучение есть только неизбежный путь научных исследований».
Главной задачей историка является выявление той или тех тенденций, которые эти слои, группы, типы населения, несмотря на все их различия и даже противоречия, объединяют, сливают «в одно целое», в народ, в нацию.
«В неимоверной и необозримой груде всяких свидетельств, сказаний, летописей, актов и так далее, - говорит Забелин, - мы должны строго и с величайшей разборчивостью отделять все то, что прямо знакомит нас с движением народной, то есть общей, а не особенной, индивидуальной жизни, что прямо ведет нас в глубь народных действующих сил, выпукло изображает их скрытую, так сказать, подземную работу».
Исследования и размышления о «народных действующих силах», определяющих народный ход Истории русского народа и государства и получающих свое выражение в различных областях - в общественной жизни и государственном строительстве, в быте, фольклоре, культуре, в литературном творчестве, в национальной архитектуре, пронизывают все творчество Забелина, и поэтому почти в каждом его произведении встречаем или страницы, или отдельные замечания по этой проблеме.

В основе размышлений Забелина на русские темы лежит тезис об общих чертах развития разных народов, в число которых входит и русский народ. Рассматривая индивидуального человека как организм в его органическом развитии, Забелин с той же логикой подходит к развитию коллективного человека - общества.
«Каждый организм носит цель своего развития в самом себе, - пишет Забелин. - Цель развития, а следовательно задача всей жизни народного, общественно­го организма заключается в развитии индивидуальной личности в полном, всестороннем развитии как основы и существенной силы общественного союза; в полном, всестороннем развитии человека, в полном, всестороннем развитии человека, в полном всестороннем освобождении его природы от всяческих стеснений, возникших из первобытной непосредственности или даже исторической искусственности, нажитой совершенным забвением или даже пренебрежением именно этой цели человеческого существования. Общественный организм есть высшая форма существования индивидуальной личности; в нем только, и нигде более, она сознает свои силы, великие богатства своей природы, свое истинное достоинство...»

Как личность обладает индивидуальными качествами, так и народ, по сравнению с другими народами, естественно, должен иметь свои отличные от других, но характерные для него черты и свойства. В процессе «хода Истории», кроме природных, генетических черт, народ под воздействием исторических условий приобретает целый комплекс, помогающий ему приспособиться к этим условиям и выжить в них. Это понятия о самом себе, о жизни, добре и зле, о морали, в этом процессе складываются верования, обычаи, народная культура, быт - все это создает национальный характер народа. Национальный характер - духовная основа нации. Это та сила, которая несмотря на самые жестокие внешние препятствия, продолжает оставаться «действующей силой» органического развитии человека и народа, то есть национального пути.
Об этой русской «движущей силе» Забелин говорит в книге «Кунцево и древ­ний Сетунский стан», рассказывая о событиях 1812 года, которые происходили на описываемой им территории.
«Француз» (так называли наполеоновскую армию в народе) возмущался озлобленностью русских партизан и нарушением ими правил цивилизованной войны, в то время как они, французы, по их словам, воюют «без всякого озлобления», «по-рыцарски» (известны подобные высказывания Наполеона). Забелин пишет об отношении народа к врагу, вторгнувшемуся на территорию России: «Русский же народный смысл никак не мог понять такой премудрости. Для него было непостижимо это цивилизованное рыцарское беззлобие войны, когда на его же глазах люди истреблялись, как мухи. Он очень хорошо видел, что просвещеннейшая в мире нация вовсе не церемонится со своим врагом, идет, теснит, громит все на пути и обещает пощаду и внимание только тем, кто покорно отдавался ей».
Далее Забелин делает из сказанного обобщающий вывод: «Но, не испытав всех средств сопротивления, покорно отдаваться врагу - русского не приучила его история. Она вся одно только и свидетельствует, что русский покорялся лишь в тех случаях, когда противиться уже не представлялось и малейшей возможности, да и покорившись по отчаянной необходимости, он ни одной минуты не переставал мыслить о том, как бы избавиться от напасти. В этом отношении он всегда был скифом, то есть всегда любил политическую народную независимость».

Вверх

Здесь Забелин не напоминает читателю о печенежских, хазарских, татарских, литовских, шведских, польских и других завоевателях, вторгавшихся на русскую землю, да и вряд ли это было надобно, потому что живая народная память помнит о них, помнит о бедах, которые они принесли народу, но помнит и о борьбе против них, о победах и освобождении от их «стеснений». Народная память, сохраняющаяся в песнях, преданиях, в кодексе народной мудрости - в пословицах; народная память многие века не предающая забвению историю народа и черпающая в ней новые силы - одна из черт русского национального характера.
Общенародная защита национальной независимости против военного нападения чужеземцев - черта национального характера, прояатение которой отмечает история Руси - России и в древние и в новые времена.
В том же сочинении «Кунцево и древний Сетунский стан» Забелин говорит и о другом виде «стеснения» народа, не внешнего военного, в внутреннего. Это происходит, когда одна из составных групп нации, сосредоточив в руках атасть и зна­чительные богатства, в своих эгоистических целях отказывается от национального пути развития, выражающего чаяния и интересы большинства нации, и насилием и подавлением национальных сил обеспечивает лишь собственное благосостояние.
В этом случае также «народные действующие силы» продолжают вести «подземную работу», потому что в народном русском национальном характере сложилось свое понимание общественной организации и справедливости, и это понимание, также войдя в национальный характер, жило и живет в его носителях.
Забелин утверждает, что на Руси самодержавие наиболее отвечает внутренним законам развития общества. «Государь, государство, - пишет он, - как жизненная форма людских отношений, прежде всего была выработана в частном, единичном быту и отсюда уже была перенесена в сферу жизни общей политической. Государь из единичного типа с органической постепенностью переходит в тип политический, государственный в теперешнем значении этого слова. Государь, хозяин, представитель хозяйства частной, единичной жизни, в представителя государства, государства политического. Некоторые приписывают образование этого типа влиянию татарскому и византийскому и отрицают его туземное происхождение; но кто действительно всматривался в стихии народной жизни и знаком с тою упругостью, которою отмечается вообще всякая народность в отношении принятия чуждых элементов, тот едва ли согласится с таким мнением». Татарское и византийское влияние могли лишь что-то внести в развитие этого типа, но не создать его.
Зарождение и формирование типа господина - государя в русском народе относится к той длительной эпохе древнерусского государства, когда по своему общественному и социальному устройству оно было государством свободных общинников, управлявшегося решениями веча. Вече нанимало и изгоняло князя, если он нарушал договор. Прослеживающийся с VI века в Киеве, Новгороде и в других славянских объединениях общественно-вечевой строй, окончательно ликвидируется в XV — XVI веках, отдельные фрагменты общинных отношений в русской, преимущественно крестьянской, среде сохранялись и после этого.
Образ и суть древнерусского государства свободных общинников дают возможность представить архаические черточки, сохранившиеся в народных обычаях, обрядах, в языке.

Вверх

Исторический музей. Фотография. 1889 г.

Уже в XVIII веке в России утвердилось совершенно опре­деленное значение слова «господин» как обозначение человека, принадлежащего к высшим, господствующим классам; «барин», «помещик», - поясняет в своем «Толковом словаре» В.И. Даль. Но в то же время в старинном свадебном крестьянском обряде гости-мужики именуются не иначе, как «господа», «господином» называется отец невесты, «господынюшкой» - ее мать, «князем» и «молодой княгиней» - жених и невеста. В.И. Даль делает оговорку: «Господином чествуют людей по званию, должности их», но крестьянская свадьба противоречит классовому этикету, у нее традиция, ведущаяся с тех незапамятных времен, когда и свадебные гости, и жених с невестой были свободными общинниками, то есть независимыми владельцами и хозяевами (в русском языке слова «хозяин» и «господин» выступают синонимами; одинаково говорится: «своему слову хозяин» и «своему слову господин») своего хозяйства, какими являлись и все остальные общинники, и все имели голос на вече, когда решались дела общины, тем самым обладая прямым правом участия в управлении общиной. В современной исторической науке для такого государственного строя пользуются термином общинная демократия.

Кроме того, следует обратить особенное внимание еще на одну черту морального облика свободных общинников: будучи сами свободными, они признавали право на свободу и других - они не знали рабства.
Византийский историк VI — VII века пишет о славянах: «Находящихся у них в плену они не держали в рабстве, как прочие племена, в течение неограниченного времени, но устанавливая /срок/ на определенное время, предлагают ему на выбор: возвратиться за известный выкуп восвояси или остаться на положении свободных и друзей».
Так что народные русские понятия о правах и справедливости легли в национальный характер как исторический опыт жизни в государстве с наиболее четкой и принципиально выраженной демократией.

«Само доморощенное наше покорение - крепостное рабство, - говорит Забелин, - которым позорили нас западные иноземцы и иные русские же люди, смотревшие на свою землю и на свою историю с иноземной точки зрения, - если будет хорошо расследовано, докажет то же самое. (Приводимая цитата следует после рассуждения автора об отказе народа подчиняться чужеземному владычеству. - В.М.). Крепостное рабство происходило от жестоких экономических, а вовсе не политических условий быта, в чем есть великая разница, и чего в Истории обойти не было возможности. Но одна уже философия Поздеева доказывает, каково было свойство этой покорности. (Забелин ссылается на напечатанные в этом же сочинении высказывания помещика Поздеева о том, что необходимо «пресекать малейшие искры неповиновения» народа, «не давая им возгореться до того, что и никакие войска в этакой обширной империи с крестьянами не сладят». - В.М.). Словом сказать, русский без отчаянного сопротивления во всех видах и до последних сил, до последней возможности никогда и никому покорен не был».
Отмена крепостного нрава в России была осуществлена не столько по желанию и милости правительства, сколько от действий широких, а не только самих крепостных, сил, соединившихся в борьбе против крепостничества в едином общенародном деле.

Благодаря отмене крепостного права, по мнению Забелина, высказанном в 1861 году, в год реформы, «развитие личности соответственно требованиям ее природы... стало яснее, осуществление его (развития) сделалось возможнее». Десять спустя, в начале 1870-х годов надежды Забелина стали скромнее. В книге «Кунцево и древний Сетунский стан», после исторического обзора местности, он переходит к современной картине района Кунцева. Он отмечает главное в произошедших изменениях: «исчезновение» «барского и крепостного люда со своим крепостным трудом» и появление люда, порожденного реформой - промышленного, торгового и фабричного, чей труд уже нельзя назвать крепостным, он вольный.

Забелин описывает новую судьбу барских подмосковных - обширных усадеб дворцов, вилл, созданных в эпоху крепостничества руками крепостных. Теперь большинство этих помещичьих владений продаются их владельцами. Иные выкупает казна, и в них открываются учебные и благотворительные заведения, большинство же переходит «в руки купцов, под фабрики и заводы, иногда под собственное жилье». Капитал, - пишет Забелин, - распространил дорогу на все стороны».
Но в поднявшемся и распространившемся капитале - новом господине, новом потребителе вольного труда Забелин замечает старую черту в отношении нового вольного господина к вольному же труженику, он называет нового господина - «вольный крепостник». Хотя Забелин прямо об этом не говорит, но сама логика повествования подводит читателя к мысли о новом «стеснении» трудового народа и значит о новом этапе борьбы против него. А по большому счету речь идет о новом «эгоистическом» капиталистическом направлении развития страны, уводящем ее от общенародного национального пути.
Классовое расслоение общества привело к замене общинной демократии классовым государством, в котором на первый план ставились не общенародные интересы, а частные, классовые, «эгоистические» интересы господствующих классов. Забелин отмечает процесс исторического расхождения между народом и правительством, но в то же время обращает внимание на отдельные периоды в истории России, когда политика государей в главном направлении отвечала общенародным целям, и тогда народ поддерживал власть.

Вверх

Именно такой исторической эпохой было объединение земель северо-восточной Руси вокруг Москвы и строительство Московского царства, способного защитить своих граждан от чужеземных набегов.
«Если разберем хорошенько дело нашей истории, - пишет Забелин об этой эпохе, - то увидим в ней нового деятеля, работавшего в создании независимого русского государства, быть может, еще больше и сильней, чем сами московские государи, которым исключительно приписывают этот подвиг историки. Таким деятелем всегда был сам народ, по необходимости переносивший крутую русскую неволю от своих властей, но никогда и нигде не выносивший чужой неволи -татарской, немецкой, литовской и так далее. ... В этом отношении всенародное мнение, при всяких случаях, всегда стояло впереди и указывало самим князьям и государям, куда следовало идти прямее к цели».
Эта цель, - говорит Забелин, - «развивалась общим земским делом, великим политическим движением народа». В этих событиях он видит «великую народную, а не царскую только, идею политического единства» и успех этой политики приписывает не личной заслуге государей и их «хитрости», о которой писали историки. «Москва развивалась не из хитрости, - утверждает Забелин, -а из крепкой самозащиты, из умения постоять за себя». Москва, то есть - московский народ.
Такой же характер принимали отношения правителей и народа в годину военной опасности.
Но, как правило, в разделившейся на классы России государственная политика была не общенародной, а классовой и уже по своей природе не могла быть в полной мере национальной, хотя порой и объявляла себя таковой.
Понятие русский путь развития подразумевает существование и иного пути,поэтому возникает проблема своего и чужого. Иной путь в данном случае вовсе не означает плохой, просто в данном случае он не отвечает цели, ибо ведет не туда, не в тот рай, да и добираться до него следует иным, непривычным способом.

Однако исторически сложилось так, что в господствующих классах России всегда существовало сильное желание принять западно-европейский образ жизни в его национальной форме, другой, чем русский. Естественно, при такой ориентации русские национальные цели не выполнялись.
В конце XVII и особенно в XVIII веке, замечает Забелин, в России «в составе правящих и управляющих людей» увеличилось число иностранцев, порой, как, например, при бироновщине, почти вытеснивших русских деятелей. «Они, - пишет он, - исполняли долг службы, но не долг национального (имеется в виду - русского. - В.М.) чувства. Их деяния сопровождались полнейшим равнодушием к интересам чужой для них страны. Этот чуждый русскому государству состав правящих людей давал, однако, тон и направление всей службе и для русских людей. Громадное влияние идей космополитических, то есть в сущности эгоистических, ибо для кого родина - весь свет, тот думает только о себе. Где всё, там ничего».
Принимаемые меры для развития России по иностранным образцам давали незначительные результаты и принимали уродливые формы.
Такова была и реформаторская деятельность Петра I. В его реформах не было ничего, что бы уже не существовало и не развивалось в России: развивалась и увеличивалась регулярная армия, строился флот, открывались учебные заведения, основывались фабрики и заводы, даже бороды русские люди, кто хотел, уже брили - и все это не вызывало у народа неприятия.

Но то, как это делалось при Петре, можно сравнить с действиями неразумного торопыги, который дергает вверх проросшее растение, полагая, что так оно скорее вырастет, и в конце концов губит его.
О Петре написано множество книг и од, в которых восхваляется его деятельность и особенно - реформы.
«Русский народный смысл» (говоря словами Забелина) оценил их меткой пословицей: «С немецкой стати на дурацкую руку». В 1870-е годы деятельность русских реформаторов-западников также отметила пословица (записанная В.И. Далем): «Всё по-новому да по-новому. А когда же будет по-добром?»

Забелин, отдавал должное намерениям Петра, но не результатам его деятельности.
«Народ ведь не тесто, которое можно смять как угодно и напечь из него каких угодно пирогов. Никакая крутая реформа, даже Петровская, не в силах переделать народный организм по своей мерке, изменить сущность его жизненных сил».
Забелин был оптимистом и верил в силу «народных действующих сил». Он писал: «Механически ни создать, ни поддерживать целые столетия никакой государственной формы нельзя. Временно, во имя эгоистической личности, можно выкидывать какие угодно политические эквилибры. Но природа вещей, то есть основной ход народной жизни все эти эквилибры введет все-таки в свое русло, в одном месте раньше, в другом - позже - это все равно: основные элементы жизни стоять не будут».

Те «народные движущие силы», которые выявил в истории России Забелин, и которые, по его наблюдениям, продолжали свою работу то явную, видимую всем, на поверхности народной жизни и исторических событий, то скрытую, «подземную» в течение веков, не иссякая и не меняя своей цели столетиями. Ими создана великая национальная русская культура - литература, живопись, музыка, архитектура - произведения, вошедшие в сокровищницу мировой культуры. Они свидетельствуют о мощи этих сил, и когда их, эти силы, общественные и философские идеи подвергают преследованиям, и они бывают вынуждены скрываться под землей, культура не дает обществу забыть о них.
Общественная русская национальная идея общинности и народоправства также в течение столетий, несмотря на критику, обвинения, преследования и прямое запрещение, вновь и вновь воскресает и находит себе сторонников все в новых и новых поколениях. Значит, есть в ней правда, значит, она нужна людям.

Вверх