Портал Кунцево Онлайн / В.Б. Муравьев/Иван Егорович Забелин

6.

ИВАН ЕГОРОВИЧ ЗАБЕЛИН

Тема первой, напечатанной после почти трехгодового перерыва, 9 мая 1846 года в «Московских ведомостях», статьи Забелина «Когда именно исполнится семисотлетие Москвы?» была вызвана приближающимся юбилеем столицы. В кружке Погодина горячо и много обсуждали эту тему. Точнее говоря, речь шла не об основании Москвы, а о первом упоминании ее в письменном документе - летописи и тем самым положившим начало ее появления на страницах истории. Все полагали, что правительству и общественности следует отметить эту дату особым московским торжеством.
Уже была напечатана в «Москвитянине» статья Погодина, призывающая власти и москв!гчей отпраздновать славную дату, и статья К.С. Аксакова в «Московскиx ведомостях», напоминающая гражданам Российского государства об исторических заслугах Москвы.

Проблема, которую ставил в своей статье Забелин, заключалась в том, что в летописи не была названа точная календарная дата. А сообщалось лишь то, что на тот день приходился один из подвижных, то есть в разные годы отмечаемый в разные даты, «день Пяток на Похвалу Святой Богородицы». Поэтому надо было перевести дату в систему григорианского календаря.
В трудах историков назывались разные латы встречи суздальского князя Юрия Долгорукого со своим союзником князем новгород-северским Святославом Ольгвичем, о которой рассказывалось в летописи и сообщалось, что она произошла в Москов/е/.
В.Н. Татищев в «Истории Российской с самых древних времен» называет 28 июля 1147 года;

Р. Крешер. А.Ф. Вельтман. Гравюра. 1850

Н.М. Карамзин в «Истории государства Российского» пишет: «Сей день в 1147 году был 28 марта, а не 28 июля, как у Татищева»; известный библиограф и исследователь рус­ской хронологии П.В. Хавский считал, что это событие произошло 5 апреля; И.М. Снегирев в «Обозрении Москвы», напечатанном в 1844 году, говорит, что встреча князей в Москве произошли 4 апреля. Поскольку ни один из авторов не обосновывает приводимой ими даты, Забелин в своей статье описывает весь последовательный ход рассуждений обоснования перевода летописной даты в систему григорианского календаря и получает дату - 4 апреля 1147 года, но так как летописец связал дату с подвижным праздником, то этот день в 1847 году не обязательно падает на него же.
«И так заключим, - пишет Забелин, - что семьсот лет исторического существования Москвы исполнится в 1847 году не 28 марта, как говорят, а 4 апреля в пятницу на Фоминой неделе.
После статьи «Когда именно исполнится семисотлетие Москвы?» в том же 1846 году в «Московских ведомостях» были напечатаны статьи Забелина: «Некоторые придворные обряды и обычаи царей московских в праздник Рождества Христова»; в нескольких номерах в расширенном и переработанном виде «Троицкие походы»; в следующем, 1847 году, «Домашний быт московских царей в XVII столетии»; «Некоторые придворные обряды и обычаи царей московских. Масляница».

В 1847 году, после того, как Забелин стал членом Общества истории и древностей Российских», он получил право печататься в его издании «Чтения в обществе истории и древностей Российских». Сначала он выступил с публикациями, напечатав записанную им во время путешествий по Подмосковью с Ровинским «Колядскую песню из Клинского уезда Московской губернии». Затем «Список с листа белорусского письма, каков писал к благоверной государыне царевне и Великой княгине Софье Алексеевне Лазарь Баранович, архиепископ Черниговский и Новгородский», затем снова вернулся к статье «Троицкие походы», на­печатав ее полностью и с научным аппаратом, библиографией и примечаниями. Статья была признана Обществом достойной отдельного издания и выпущена оттиском из «Чтений» с титульным листом.

В 1847 году Строганов был снят с поста попечителя Московского учебного округа. Причиной послужила публикация в «Чтениях» Общества сочинения «О государстве русском» Джильса Флетчера, посланника английской королевы Елизаветы к царю Федору Ивановичу, находившегося в России в 1586-1589 годах. Хотя в описании Флетчера речь шла о правлении Ивана Грозного, цензура сочла неприемлемой критику русского самодержавия и государственного строя России. Публикация была конфискована. Граф С.Г. Строганов лишился должности, приняв на себя ответственность за публикацию и тем отведя опасность сурового наказания от редактора «Чтений» профессора Московского университета О.М. Бодянского, подготовившего сочинение Флетчера для печати. Попечителем Московского учебного округа был назначен П.Г. Голохвастов.

Вверх

И.Е. Забелин. Дагерротип. 1850-е гг.

По службе в Оружейной палате Забелин официально занимал должность писца и до 1848 года переписывал набело все бумаги, поступающие из канцелярии. 2 июня 1848 года он был назначен помощником архивариуса Московской дворцовой конторы и отныне смог заниматься архивными материалами не как до этого - в свободное от канцелярской работы время, по большей части тайком, поскольку в канцелярии на это смотрели косо, а открыто и с полным правом. «Зарывшись в пыли архивов, - пишет он о своей новой должности в письме к Кавелину, - я потерял всякую чувствительность к служебным честолюбивым возвышениям». В 1850 году Забелин произведен в следующий чин - коллежского секретаря. В 1856 году назначен архивариусом Московской дворцовой конторы. «Я избрал эту незначительную и, осмелюсь сказать, инвалидную канцелярскую должность, чтобы доставить себе по возможности более свободного времени для моих архивных разысканий, для изучения и разработки любимого мною предмета - русских древностей», - объяснял Забелин, сообщая о своем новом назначении С.И. Строганову.
В конце 1840-х - начале 1850-х годов Забелин становится уже сложившимися и авторитетным исследователем, он принят в московской профессорской среде.
В Москве 1840-х - 1850-х годов культурно-общественная жизнь сосредоточивалась в кружках, сменивших литературно-музыкальные салоны 1820-х -1830-х годов. Все московские кружки по большому счету разделялись на западнические и славянофильские, но при этом в большинстве из них сосущество­вали элементы и того, и другого мировоззрения, потому что, как писал западник А.И. Герцен: «Мы, как Янус или как двуглавый орел, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно». Забелин понял это раньше, чем Герцен.

Войдя в славянофильский кружок Погодина, Забелин посещал его и в сороковые, и в пятидесятые годы и позже. Одновременно он посещал кружок А.В. Станкевича, племянника известного общественного деятеля и философа 1830-х годов Николая Станкевича. В кружке А.В. Станкевича были сильны западнические и даже либеральные социалистические взгляды, среди постоянных его посетителей были университетские профессора Б.Н. Чичерин, И.К. Бабст. С.М. Соловьев, К.Д. Кавелин, журналист М.Н. Щепкин, писатель Н.Ф. Павлов, врач Н.Х. Кетчер, публицист В.П. Боткин.
«В доме Станкевича, - пишет в своих воспоминаниях Б.Н. Чичерин, - собиралось все, что было мыслящего и порядочного в тогдашнем литературном обществе, за исключением славянофилов, которые держались особняком. Обладая довольно крупным состоянием, он давал обеды и литературные вечера, которые были истинным умственным наслаждением... Собирался избранный кружок людей более или менее одинакового направления, обменивались мыслями, толковали обо всех вопросах дня... Мы с одинаковыми чувствами приветствовали новую эру и вместе сокрушались о последующем упадке литературы и общества. Одинаково нас возмущала и холуйствующая наглость Каткова и легкомысленный задор социал-демократов».

Забелин был наиболее близок к кружку, сложившемуся вокруг Николая Христиановича Кетчера и молодого купца Козьмы Терентьевича Солдатенкова. Собственно говоря, это был не совсем кружок с регулярными собраниями, а скорее дружеская компания.
«Солдатенков, - рассказывает его друг М.П. Щепкин, профессор Петровской земледельческой академии, - родился и вырос в очень грубой и невежественной среде Рогожской окраины Москвы, не получил никакого образования, еле обучен был русской грамоте и всю юность свою провел «в мальчиках» за прилавком богатого отца, получая от него гроши на дневное прокормление в холодных торговых рядах».

К Д. Кавелин. Акварель. 1840-е и.

Но, рано научившись грамоте, поскольку у старообрядцев почитались церковные старопечатные и рукописные книги, Солдатенков стал читать светские книги и собирать библиотеку. Он покупал произведения современных писателей, особенно любил Гоголя. Потом стал увлекаться театром. После смерти отца в 1850 году получив большое наследство. Солдатенков купил особняк на Мясницкой, начал приобретать картины, собрав со временем замечательную коллекцию. Одновременно он был удачливым промышленником и финансистом, во много раз увеличившим отцовский капитал.
Около 1850 года Солдатенков познакомился с Николаем Христиановичем Кетчером, врачом, поэтом, переводчиком Шиллера, Гофмана, Шекспира, одним из ближайших друзей молодости Герцена, Огарева, Николая Станкевича. Кетчер ввел тянущегося к знанию молодого купца в дом Грановского, и Солдатенков стал убежденным сторонником либеральных настроений и идеалов, исповедовавшихся в окружении знаменитого профессора.
Огромное влияние на Солдатенкова имел Кетчер. Он был его близким другом и советчиком. Незаурядная и яркая личность, Кетчер принадлежал к тому роду людей, которыми была богата старая Москва, и которых называли московскими оригиналами и чудаками.

Вверх

В.А. Серое. Б.Н. Чичерин. Рисунок

Герцен на страницах «Былого и дум» рассказывает о нем: «Я не могу себе представить Москву без него или его в каком-нибудь другом городе. Как-то он попробовал перебраться в Петербург, но не выдержал шести месяцев, бросил свое место и снова вернулся на берега Неглинной в кофейной Бажанова проповедовать вольный образ мыслей офицерам, играющим на бильярде, поучать актеров драматическому искусству, переводить Шекспира и любить до притеснения прежних друзей своих».
Кетчеру ко времени знакомства с Солдатенковым было уже за сорок, но он, по характеристике Герцена, «решительно оставался старым студентом». Он не выносил бездействия, всегда стремился что-то делать, кому-то помогать, кого-то выручать; он был главным действующим лицом при похищении Герценом его будущей жены из родного дома; если кто-то из друзей заболевал, он первым являлся к больному и не оставлял его пока тот не выздоравливал; считая себя опытным человеком, не давал друзьям сделать шагу без поучения, в общем, с одной стороны, был мечтатель-романтик и даже носил черный плащ на красной подкладке, с другой стороны, постоянно придумывал для себя и друзей практические дела.
Именно Кетчер посоветовал Солдатенкову организовать издательство, и когда издательство - конечно, просветительски-либерального направления - было создано, стал главным консультантом Солдатенкова, рекомендовавшим книги для издания, выполнял редакторскую работу, держал корректуру.

Издательство Солдатенкова было, как тогда говорили, не коммерческим, но идейным, хотя его издания пользовались большим спросом и успешно расходились. Оно выпустило первое собрание сочинений В.Г. Белинского в 12 томах, которое подготовил Кетчер, стихотворения Кольцова, Полежаева, Некрасова, книги по истории (в том числе Забелина), философии, экономике, этнографии. Выходило много переводных книг.
Забелин познакомился с Солдатенковым в начале 1850-х годов у Грановского, который позже специально для них двоих прочел курс лекций по древней истории.

В окружение Солдатенкова (следовательно, и Забелина) попадали также и авторы издаваемых его издательством книг: П.С. Тургенев, Н.А. Некрасов, фольклорист А.Н. Афанасьев и другие.
Забелин не отрицал логичности и справедливости в рассуждениях и западников и славянофилов, но указывал на однобокость и ограниченность каждого из этих течений. Сам Забелин, не принадлежа ни к той, ни к другой партии и не обязанный следовать во что бы то ни стало партийным взглядам, как бы абсурдны они ни были, а руководствуясь здравым смыслом, соединял в себе славянофила и западника в одном лице.

Н.Х. Кетчер. Фотография

В статье «Современные взгляды и направления русской истории» (1863 г.) он пишет: «И славянство, и западничество - только две стороны более или менее сознательного понимания действительности, две жизненные идеи, которые во многих случаях управляют развитием общества».
1840-е - 1850-е годы в жизни Забелина были наполнены повседневной борьбой за существование, требовавшей многих душевных сил и большой выдержки. И в то же время главное содержание его жизни составляло медленное, но упорное продвижение Забелина к его заветной цели - быть историком-профессионалом. Ему не хватало знаний. То, что другие узнавали в школе и университете, ему приходилось постигать самообразованием, каждый рубль, который можно сэкономить на хозяйстве, он тратил на книги. Также самостоятельно, опытным путем, он постигал методику и организацию научного труда. Много лет спустя в дневниковой записи он задаст себе вопрос: «А кто мне помогал в юности?» и ответит: «Никто». Однако путь самообразования имеет и положительные стороны, и, в первую очередь, он вырабатывает самостоятельность в оценках и выводах, что проявилось уже в ранних работах Забелина.

С годами, с повышением в чине, с прибавками за выслугу материальное положение Забелина улучшилось. В начале пятидесятых годов он получил казенную квартиру в принадлежащем дворцовому ведомству Запасном дворце на Новой Басманной.
В своих воспоминаниях о Ровенском Забелин описывает обстановку его жилища: «Простота и неприхотливость его домашнего быта были образцовыми, можно даже сказать, суровыми. Это был в буквальном смысле простой работающий труженик во всей своей обстановке. Он жил в небольших двух комнатках в мезонине... Обстановка его верхнего жилья не оставила у меня в памяти никаких других предметов, кроме массы книг по истории искусства и больших и малых папок с гравюрами. Не помню какой-либо особой мебели или чего подобного».

Вверх

К.Т. Солдатенков. Фотография. 1870-е гг.

Такое же впечатление производила и квартира самого Забелина» «Это молодой еще человек самой симпатичной простой физиономии, - записал в дневнике Т.Г. Шевченко, побывавший у Забелина в 1858 году, - обитающий не в квартире, а в библиотеке».
Есть несколько более поздних фотографий, на которых Забелин снят в домашней обстановке, которая так и оставалась «не квартирой, а библиотекой».
Библиотеку Забелин собрал большую и ценную. «Все богатство мое заключается в моей библиотеке», - написал он в Духовном Завещании, завещая ее Историческому музею.

В 1850-е годы Забелин добился значительных успехов в научной деятельности, его авторитет как знатока «русских древностей» (а под этим термином понималась русская история вообще) рос год от году.
В 1850 году Петербургское археологическое общество объявило конкурс на историческое исследование по теме «История русских школ иконописания до конца ХУП века». Забелин принял в нем участие и занял первое место. Ему была выдана денежная премия, а главное - он получил признание как ученый в кругу столичных ученых. Он был принят в члены Археологического общества.
В 1853 году его приглашают читать лекции по истории и археологии в Константиновском межевом институте, и он читал этот курс до 1871 года. В 1856 году ему предлагают должность редактора неофициальной части «Московских ведомостях», которую когда-то занимал Пассек, и он открывает в газете отдел «Материалы для истории Москвы и ее окрестностей».
Все более интенсивной и обширной становится литературная деятельность Забелина, он печатается во многих специальных, научных и литературных изданиях.

Тематика работ Забелина очень широка, одни из них касаются конкретных деталей и фактов, другие затрагивают более общие вопросы, но для Забелина они объединяются одной общей идеей обширного труда, который он задумал: исследование русского национального быта и его роль в историческом процессе развития общества и государства.
Если прежде Забелин мечтал о том, чтобы где-нибудь напечататься, то с годами уже к нему обращаются с просьбами о сотрудничестве редакторы и издатели. Вот неполный список изданий, в которых сотрудничал Забелин:
«Московские губернские ведомости», «Чтения в Обществе истории и древностей российских»,
Москвитянин». «Журнал садоводства», «Записки Императорского археологического общества», «Журнал охоты», «Русский вестник», «Комета», «Атеней», «Библиографические записки», «Отечественные записки», «Современник», «Русский архив», «Русский художественный архив» и другие.
Особое место среди его публикаций того времени занимают очерки, напечатанные в массовых литературных журналах, таких, как погодинский «Москвитянин», некрасовские «Отечественные записки» и «Современник», предназначавшиеся не для ученых-специалистов, а для широкой публики.
Известно, что далеко не каждый ученый-специалист может писать в том жанре, который сейчас называют научно-художественным и который требует, не упрощая темы, рассказать о ней понятно и интересно. Чтобы так писать, нужно обладать литературным талантом, и Забелин им обладал.
На работы Забелина появляются положительные рецензии ученых и литературных критиков. Они были отмечены и тогдашним ведущим критическим авторитетом Н.Г. Чернышевским.

«Г. Забелин представил превосходные исследования о некоторых сторонах домашнего быта, - писал в 1856 году Н.Г. Чернышевский. - Хорошо было бы, если б у нас являлось побольше таких людей, как г. Забелин и г. Чичерин, являлось побольше ученых столь даровитых и живых». И в следующем году он пи­шет: «Г. Забелин в статье «Женщина по понятиям старинных книжников» чрезвычайно основательно раскрывает понятия, которым определялось в старинной русской жизни общественное положение человека... Множество интересных выписок из неизданных старинных рукописей придает новую важность прекрасной статье... Как все превосходные исследования г. Забелина, его новая статья отличается редким у нас достоинством изложения. Нет надобности говорить, что по­добно все другим исследованиям г. Забелина, эта новая статья остается капитальнейшим трудом по своему предмету.
В 1856 году освободилась должность помощника директора Оружейной палаты (с 1852 года, после смерти Загоскина, директором был назначен Вельтман). Друзья Забелина да и он сам считали, что именно он является достойным кандидатом на эту должность. Забелин подал положенное прошение. Кавелин в Петербурге убедил великую княгиню Елену Павловну ходатайствовать в Дворцовом ведомстве за Забелина. Хлопотали за него и другие.

Но в конце концов из Дворцового ведомства Забелину на его прошение пришел отказ с формальной мотивировкой: на освободившуюся должность может претендовать чиновник не ниже VI класса, в то время как проситель имеет чин X класса.
Отказ огорчил Забелина и больно ударил по его самолюбию. Внешне его служба в Оружейной палате продолжалась обычным порядком: он получил следующий чин, ему, как и всем чиновникам палаты, давали ежегодные «всемилостивейшие» награды, он получил знак отличия за ХV-летнюю беспорочную службу. Но он чувствовал, как все более и более недоброжелательной становилась вокруг него атмосфера. «В Оружейной палате, - рассказывает Е.В. Барсов, - стали ревниво и косо смотреть на его пользование архивными материалами, а чисто канцелярская работа ему опротивела».
28 декабря 1857 года на заседании Общества истории и древностей Российских граф С.Г. Строганов сказал Забелину, что ему нужно поговорить с ним по серьезному делу и пригласил придти к нему на следующей неделе.

Вверх

Дело, для разговора о котором Строганов пригласил Забелина, заключалось в том, что граф предложил ему новое место службы. Строганову было поручено управление всей «археологической частью» при Кабинете, то есть находящимися в ведении собственной канцелярии императора историческими обществами, музеями, архивами и он, Строганов, создает специальную Императорскую Археологическую комиссию, официальное распоряжение об учреждении которой должно последовать в ближайшее время. Строганов желал узнать, не согласится ли Забелин войти в эту Комиссию и принять на себя раздел русской археологии. Оклад -1000 рублей, занимать эту должность по штату положено чиновнику VI класса, в который, в случае его согласия, Забелин будет произведен. Его работа будет заключаться в руководстве раскопками, проводимыми в летнее время, зимою же Забелин может находиться в Москве и продолжать заниматься научной работой по своей тематике.
Условия Забелина устраивали, к тому же он надеялся на новой службе в дополнение к опыту работы с источниками в архивах приобрести еще и археологический полевой опыт.

Организация Императорской археологической комиссии закончилась к середине 1859 года. В формулярном списке о службе Забелина появилась запись: «1859 года 9 июня. Переведен на службу в Императорскую Археологическую Комиссию младшим членом с аттестацией Президента Московской Дворцовой Конторы следующего содержания: « Г. Забелин во все время служения своего в ведомстве Дворцовой конторы, при отличном поведении, постоянно оказывал примерное усердие и неутомимую деятельность». Полгода спустя Забелин был произведен в чин коллежского асессора (VIII класс). Летом этого же года он выехал в первую археологическую экспедицию в Поднепровье в Екатеринославский уезд.
Служба Забелина в Археологической комиссии продолжалась 17 лет.

Верный своему принципу глубоко изучать дело, за которое принимался, он и в археологии стал высоким профессионалом. Выдающийся русский археолог академик А.В. Арциховский, автор статьи «Забелин - археолог», высоко оценивает его заслуги перед археологией. Начав с бытовавшего мнения о дилетантизме Забелина в археологии («никто не мог ожидать, что этот москвовед впишет свое имя в историю античной археологии»), Арциховский заканчивает характеристику высочайшей похвалой его археологической работе: «Самый работоспособный и са­мый способный член Комиссии, он фактически непрерывно руководил Комиссией, посвятив свои силы эллино-скифской археологии и достигнув в этом небывалых успехов». Ценнейшие археологические предметы, в том числе предметы из имеющего мировое значение скифского царского кургана Чертомлык с его знаменитой вазой с изображениями скифов, укрощающих диких коней, по мнению Арциховского, Забелин нашел не по счастливому случаю, а благодаря разработанной им передовой методике археологических раскопок.

Поначалу служба в Археологической комиссии оправдывала надежды Забелина, он начал регулярно получать повышения в чине, увеличивалось жалованье, между ним и Строгановым сохранялись уважительные и доброжелательные отношения, он набирался археологического опыта. Проведя лето на раскопках курганов, зимы он жил в Москве. Уйдя со службы в Дворцовом ведомстве и лишившись казенной квартиры, он поселился в просторной квартире на Третьей Мещанской улице по соседству со старыми друзьями М.С. Щепкиным и Н.Х. Кетчером.

С.М. Соловьев. Гравюра

Но при Императорской археологической комиссии, как при каждом Российском правительственном учреждении (Комиссия, напомним, была в составе Кабинета, то есть управления делами императора), существовала, призванная обслуживать и способствовать успешной работе Комиссии чиновничья структура, состоящая из чиновников разного ранга. С течением времени, как это бывало и бывает чиновники стали считать, что не они существуют при и для ученых-археологов, а Археологическая комиссия дана им так, как в средневековой Руси те города и волости, которые государь отдавал под начало бояр и детей боярских «для земель устроения и себе от служеб для прокормления». Поэтому и отношение чиновников к археологам было соответственное - высокомерное и порой пренебрежительное.
Это отношение Забелин чувствовал очень остро. «Я чернорабочий - это так. -записывает он в дневнике в 1868 году, - я делаю черную работу для других... Как выбраться из Комиссии - вот вопрос?» Но выбраться он не мог. Забелин хотел заниматься русской археологией в пределах коренной русской территории, но его продолжали держать на юге, требуя пополнений для золотой коллекции Эрмитажа. Ему отказали в командировке по старинным русским городам, связанной с работой по домашнему быту русского народа. Историк искусства и археолог, академик Н.П. Кондаков рассказывал, что «в 70-х годах покойный Иван Егорович горько жаловался ему на Комиссию, его угнетало отношение к нему крупных и мелких чиновников».
В 1876 году Забелин не мог больше терпеть и подал прошение об увольнении из Комиссии и отставке по причине расстроенного здоровья от длительного пребывания в сырых и глубоких раскопах.
Сослуживцы уговаривали его повременить с отставкой, так как через девять месяцев исполнялось 35-летие его беспорочной службы, и он за выслугу должен был получить орден Владимира, который давал право на потомственное дворянство. Но Забелин не хотел ждать, говоря, что удовлетворится положенными ему по закону, как каждому, уходящему в отставку, производством в очередной чин и назначением пенсии.
В Формулярном списке Забелина о службе появилась следующая запись: «Высочайшим приказом по Министерству Императорского Двора от 19 июня 1876 г. за № 14, произведен за отличие в Действительные Статские Советники (чин 1У класса соответствует генерал-майору. - В.М.), с увольнением, согласно прошению, по расстроенному здоровью, от службы с 3 июня 1876 г. и с назначением пенсии из Государственного Казначейства по 1 200 рублей в год со дня увольнения от службы с 1876 г. 3 июня».

В 1867 году Забелин открыл в собственном характере прежде им не замечаемую, но весьма существенную для его образа жизни черту: «Оказывается, что день только и наполняется работой. Как ее нет, так все пусто, даже комнаты как будто пустые, и скучно, а особенно грустно».
После выхода в отставку работы у Забелина не стало меньше. Он оставил службу в Археологической комиссии не в последнюю очередь потому, что она больше уже ничего не могла ему дать для главной темы его научных исследований - русской истории и археологии, которыми он не переставал заниматься все эти годы в перерывах между экспедициями и которым теперь намеревался посвятить все время.

В.Матэ. В.О. Ключевский. Гравюра. Конец XIX в.

Вверх

Даже занимаясь успешными полевыми археологическими раскопками, Забелин считал, что его «истинное призвание -это ученый и архивный кабинетный труд».
Фундаментальный замысел Забелина - исследования домашнего быта русского народа - с течением времени углублялся и расширялся. Он публиковал законченные части этого труда, начинал работу над новыми.
В 1862 году в издательстве Солдатенкова вышел первый том «Домашнего быта русского народа» - «Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях», в 1869 году - второй том - «Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетии», в 1872 году оба тома были переизданы с дополнениями. В 1872 и 1873 годах в двух частях под названием «Опыты изучения русских древностей и истории» были изданы избранные работы Забелина, печатавшиеся в периодике. Эти издания подводили итог тридцатилетней научной деятельности ученого.
В 1871 году Забелин начинает работу над новой большой книгой «История русской жизни с древнейших времен», в которой он обратился к доисторическим временам Руси, когда собственно Русь как народ, нация еще не выделилась из праславянского этноса. В этой работе Забелин прослеживает процесс, приведший к появлению среди народов, составляющих человечество, русского народа.
Конечно, когда-нибудь Забелин обязательно должен был в проблеме домашнего быта заняться и его древнейшими истоками, но в 1871 году именно к этой теме подтолкнули его внешние обстоятельства. Известный этнограф, помощник попечителя Московского учебного округа В.А. Дашков обратился к Забелину с предложением написать обобщающий труд о русском народе в историческом пла­не - и субсидировал его создание и издание из своих личных средств.

Дашков не очень ясно представлял себе это сочинение, по его мысли, это могла быть история русской этнографии, или русской археологии, но окончательое решение о характере труда он оставлял за Забелиным.
Забелин принял предложение Дашкова. Многолетние размышления об общем историческом пути человечества и особенных национальных путях истории отдельных народов давно занимали его, и тут он получил возможность привести свои мысли в систему.
Несколько дней спустя после данного Дашкову согласия Забелин в дневнике излагает идею и характер сочинения. Не историю археологии и этнографии, говорит он, «а буду писать историю культуры». Далее он определяет свое понимание истории культуры: «По-моему, история культуры есть история выработки себя народом», то есть в создании народа и национальной культуры главной действующей силой является сам народ.
Забелин предполагает рассмотреть общечеловеческие основы культуры, возникновение местных особенностей, определяемых природой, историческими условиями, физикой (природными чертами личности), взаимоотношениями и взаимовлияниями соседей-народов. Все эти факторы и последствия их очень многочисленны и разнообразны, «домашний быт. - пишет Забелин. - есть только часть, доля».
Таким образом, тема и задача нового сочинения Забелина может быть сформулирована как исследование происхождения русского народа и русской культуры.
Первая часть «Истории русской жизни. Доисторическое время Руси» вышла в 1876 году, вторая - «История Руси от начала до кончины Ярослава I» (до XI века) - в 1879 году.
В 1873 году в издательстве Солдатенкова была издана книга Забелина «Кунцево и древний Сетунский стан» - очерк истории Кунцева и его окрестностей.
Книгу Забелин писал по просьбе Солдатенкова, который в 1865 году приобрел имение в Кунцеве. «Дело было так, - рассказывает Забелин в дневнике историю создания этой работы. - Вскоре на другой или на третий год по покупке Кунцева Козьма Терентьевич, сидя со мной и Грачевым на балконе тамошнего дома, просит меня, чтобы я написал историю Кунцева, и он заплатит... Начал я работать, создавать из ничего. Рылся в архиве, собрал и успел отыскать кое-что и даже важное...»

Забелин говорил, что писал он эту работу, не думая о заработке, а «только из любви к месту». Действительно, в книге о Кунцеве сильно чувствуется личное отношение автора ко всему, о чем он пишет, и поэтому книга по.тучилась очень личной и живописной.
Одновременно Забелин продолжал дополнять «Домашний быт русских ца­рей и цариц», публиковать архивные материалы.
В конце 1870-х годов в Московской городской думе крупный промышленник и финансист Н.А. Найденов поднимает вопрос об издании на средства Думы фундаментальной истории Москвы. Он был знаком с Забелиным и, конечно, советовался с ним по этому вопросу. Поскольку тема истории Москвы была и для Забелина заветной темой, Иван Егорович понимал, что это предприятие не обойдется без него и уже думал о своем в нем участии. О Забелине как историке Москвы - речь впереди.

Рассказывая о жизни Забелина в конце 1870-х годов, Барсов замечает: «Душа его скучала по службе и искала исхода для избытка своих богатых сил». Действительно, Забелин любил не только кабинетный научный труд, он обладал и большими организаторскими, административными способностями, и эта сторона деятельности, которую предоставляла служба, привлекала его.

После отставки у Забелина осталась лишь одна должность, заключавшая в себе обязанности и ответственность: с 1872 года он был членом Комиссии по постройке в Москве Исторического музея.
Вся история создания музея - с зарождения замысла - развивалась на его глазах, а порой и при его непосредственном участии.
Работая в Оружейной палате, Забелин практически познакомился с музейным делом, понял и оценил большую просветительскую роль вещевых музейных экспонатов. «Кому не знакомо то живое впечатление, - пишет он в статье «Размышления о современных задачах русской истории» (1860 г.), имея в виду свои собственные, а также и посетителей Оружейной палаты ощущения от представленных в ней экспонатов, - какое испытываешь при первом взгляде на какой-либо предмет отжившего быта? Прапрадедовский кафтан, мебель, посуда и всякая вещь дедовского домашнего обихода скорее перенесет вашу мысль в среду старой действительности, чем все книжные сказания и писания».
Со времен его работы в Оружейной палате за Забелиным в Москве установилась слава как специалиста-музейщика, и его знания в этом качестве понадо­бились при устройстве в Москве грандиозной Политехнической выставки.

В 1871 году одно из многих существовавших тогда в России научно-просветительских обществ - Общество любителей естествознания при Московском университете - выступило с предложением провести в Москве общероссийскую Политехническую выставку, на которой следует представить различные отрасли промышленности, производства, сельского хозяйства, добычи полезных ископаемых и так далее, то есть показать, что представляет собой современная Россия. Выставка, по мнению организаторов, будет «содействовать народообразовательным целям» и принесет «целый ряд выгод и результатов как для публики, так и для разных отраслей промышленности, хозяйства и искусства». К тому же была и подходящая именно к такой выставке юбилейная дата - 200-летие рождения Петра I.

Идея Политехнической выставки получила широкую общественную поддержку. Со своими предложениями выступили и другие научно-просветительские общества, большую заинтересованность высказали промышленники и предприниматели, соглашаясь ее финансировать. Свое желание участвовать в ней заявили иностранные фирмы. Организация выставки приобрела государственный характер, в число ее устроителей и распорядителей, кроме ученых и обще­ственных деятелей, вошли чиновники государственных ведомств и московского городского управления.
Для выставки был отведен Кремль и прилегающие к нему территории, Александровский сад, набережная Москвы-реки. Кроме того, для народного гулянья было оборудовано Ходынское поле, там был поставлен императорский павильон, сооружены эстрадные площадки, трибуны для зрителей.
В структуре выставки существовали отделы, представлявшие различные отрасли и направления: горнозаводский отдел, лесоводства, текстильного производства, прикладной ботаники и садоводства, металлургии и так далее. Отделы размещали экспозицию каждый в своем павильоне. Кроме собственно промышленности и хозяйства, были отделы, представлявшие культуру: архитектурный павильон, выставки живописи и скульптуры, художественных ремесел, книгоиздательства.

Вверх

Всероссийская политехническая выставка 1872 года (павильоны на территории Кремля.
Севастопольский павильон - третий слева). Литография

К культурной программе относился также и Севастопольский отдел (ему было предоставлено место в Кремле слева от Спасской башни), посвященный важнейшему недавнему историческому событию, оставившему по себе большую амять в обществе - Крымской войне и героической обороне Севастополя. В этом же павильоне должна была разместиться экспозиция, рассказывающая об историческом пути России.
Руководители Севастопольского отдела генерал-адъютант А.А. Зеленый и археолог, председатель Московского общества истории и древностей российских граф А.С. Уваров для экспозиции по истории России не могли придумать ничего иного, как поместить в ней ряд рисунков, изображающих разные исторические события. Но, по мнению Уварова, подобная экспозиция будет недостаточно интереесна для посетителей, и он решил посоветоваться с Забелиным.

Забелин согласился с Уваровым: рисунки будут скучны в сравнении с экспозицией других павильонов - с действующими машинами, живыми северными оленями другими интересными экспонатами - и посоветовал использовать для исторической экспозиции подлинный вещевой материал, показав, например, обстановку средневекового терема, одежду и посуду минувших веков, старинного воина в полном вооружении, а после осмотра подлинных вещей посетители и рисунки будут рассматривать с интересом.
Идея Забелина была принята, экспозиция - и особенно подлинные исторические вещи - имели у публики большой успех.
Политехническая выставка и сопровождавшие ее мероприятия - лекции, концерты, статьи в газете «Вестник Московской политехнической выставки», наконец, сами экспозиции получили в обществе широкий отклик и пробуждали
обсуждение проблем, с одной стороны связанных с развитием экономики, а с другой захватывающих и область духовную, мировоззренческую. В характеристике
1870-х годов историк С.М. Соловьев отметил: «Бывают в жизни народов времена, когда потребность самосознания становится одною из главных потребностей, По всем признакам такое время, время зрелости, наступает для нашего народа.

Занятия отечественною историей и археологией получают важное значение, привлекают особенное сочувствие».
Как прямое подтверждение истинности слов СМ. Соловьева, среди руководителей Севастопольского отдела Политехнической выставки при работе над экспозицией зародилась мысль об организации в Москве постоянного Российского исторического музея. Был составлен проект обращения к высшей власти с обоснованием необходимости такого музея, который «имеет целию служить наглядною историею главных эпох русского государства и содействовать распространению сведений по отечественной истории». Поскольку такому музею был необходим высочайший покровитель, то проект был направлен наследнику великому князю Александру Александровичу (будущему императору Александру III), тот поддержал предложение, в феврале 1872 года было получено «августейшее одобрение» царя Александра II, и началась работа по созданию музея.
Исторический музей создавался как учреждение для народного просвещения, так восприняло его и общественное мнение. Известный историк, создатель знаменитых Бестужевских курсов, академик К.Н. Бестужев-Рюмин четко сформулировал это положение: «Народ, желающий быть великим народом, должен знать свою историю, /.../ велик только тот народ, который сознает свое историческое призвание... Музей - одно из самых могущественных средств к достижению народного самосознания - высшей цели исторической науки».
Был создан Комитет по устройству Исторического музея, возглавлявшийся советом директоров, в который вошли генерал Зеленый, граф Уваров, историк Иловайский. Уваров предложил Забелину войти в совет директоров, но тот отказался, отговорившись занятостью. Но в Комиссию по постройке здания музея вошел. На проектирование здания Музея в 1873 году был объявлен конкурс. Первое место на нем занял проект архитектора В.О. Шервуда и инженера А.А. Семенова.
При обсуждении проекта на Комиссии Забелин подверг его строгому разбору и критике. Он отметил, что архитектор не учел специфики исторического музея, так как ориентировался на помещение для художественной галереи - для картин и скульптур. Критиковал Забелин и архитектуру здания. Хотя Шервуд считал, что он выполнил фасады в «русском стиле», Забелин видел в них больше западно-европейской готики, чем форм древнерусского зодчества, особенно это было видно в первоначальном проекте.
Шервуд частично учел замечания Забелина по планировке и оформлению залов, внес изменения в фасады здания, но не в той степени, в какой этого требовал Забелин.

Граф А.С. Уваров. Фотография. 1870-е гг.

К 1883 году строительство Музея было вчерне закончено, и была открыта экспози­ция в 11 залах.

Вверх

Управление музеем, так как он находился под попечительством царской фамилии и именовался Императорским Российским Историческим музеем, возглав­лялось членом царствующей фамилии великим князем Сергеем Александровичем в должности председателя музея. Фактическое руководство осуществлял «товарищ председателя» А.С. Уваров.
Под руководством Уварова было построено здание музея, разработаны прин­ципы экспозиции, составлен устав устройства музея, разрешены вопросы шта­тов, финансирования, внутреннего распорядка.
Полтора года спустя после открытия Исторического музея в декабре 1884 года А.С. Уваров скончался.
На заседании памяти А.С. Уварова в Обществе истории и древностей Российских Забелин характеризовал его деятельность:
«В ученой деятельности графа Алексея Сергеевича, столько богатой и разносторонней, особенно ясно выступает одна руководящая забота, одна его заветная и задушевная мысль.

Эта заветная мысль, которой он отдавался всем сердцем и служил ей неутомимо до последних дней, стремилась к той высокой цели, чтобы достояние археологической науки, археологическое знание сделать достоянием всего общества; вселить, водворить в сознании самого общества ясную мысль о предметах этого знания и тем пробудить уважение и любовь к родной стране и древности, уважение и почтение к памятникам этой древности как непосредственным свидетелям народной истории и народного быта, пробудить чувство народности, национальное чувство - эту животворящую силу народного развития во все времена.

Вот в чем заключалась основная руководящая забота, основная заветная мысль всей ученой деятельности графа Алексея Сергеевича».
В заключение своего выступления Забелин сказал, что кроме написанных А.С. Уваровым научных трудов, памятниками его деятельности, воплощением его заветной мысли являются также основанные им Московское археологическое общество и Российский исторический музей.
В связи с открытием Исторического музея 13 января 1884 года Забелин был «во внимание к долголетней учено-литературной деятельности и трудам по уст­ройству Исторического музея всемилостивейшее пожалован Орденом святого Станислава I степени».
6 февраля 1885 года он «по высочайшему повелению назначен Товарищем Председателя Императорского Российского Исторического музея с сохранением пенсии в размере 1 200 рублей в год».
Вступив в должность товарища председателя Исторического музея, Забелин поселился в отведенной ему квартире в здании музея. Здесь он прожил до конца жизни.

В 1883 году музей еще не был достроен. Но его открытие планировалось как дно из московских мероприятий, приуроченных к коронации Александра III, поэтому спешно отделали главный - парадный вход и несколько экспозиционных залов, потратив на это все деньги, отпущенные на строительство, и еще влезли в долги.
Ознакомившись с состоянием дел музея, Забелин сделал неутешительный вывод: «В настоящее время Императорский исторический музей находится в положении парализованного больного и несостоятельного должника».

Иван Егорович Забелин руководил Историческим музеем почти четверть века - 23 года.
С самого начала он поставил перед собой две задачи: первая - закончить строительство здания и освоить всю предназначенную для экспозиции площадь; вторая - организовать работу музея как просветительского учреждения и науч­но-исследовательского. Выполнение этих задач стало содержанием работы Забелина в музее.
Завершение строительных работ растянулось на много лет. В 1891 и 1895 годах были открыты еще несколько залов экспозиции.
Забелин добился права научным сотрудникам музея вести археологические раскопки, музей становится одним из центров изучения археологии; ему удалось увеличить число научных сотрудников в штате; музей стал издавать свои научные труды.
Большое внимание Забелин уделяет пополнению коллекций музея. Благодаря его научному авторитету, коллекционеры жертвуют музею свои коллекции. Кроме того, отдельные исторические предметы приобретаются путем покупки.
Забелину удалось собрать в музее замечательный коллектив научных сотрудников, преданных своему делу.
Исторический музей становится одним из самых любимых и посещаемых музеев Москвы. Он с честью реализует заявленную при его основании задачу -«содействовать народнообразовательным целям».
Иван Егорович Забелин продолжает и собственную научную работу, дополняет и переиздает прежние труды, в 1880-е годы приступает к написанию фундаментальной истории Москвы.
Приходит признание Забелина как крупного ученого. Киевский, Московский и Петербургский университеты избирают его доктором истории, он становится членом-корреспондентом Академии наук.
Выражением признания были и отмечаемые его юбилеи.

В 1892 году научная общественность отметила пятидесятилетий юбилей учено-литературной деятельности Забелина, в газетах и журналах были напечатаны статьи о нем. Казанский университет избрал его своим доктором истории, Академия художеств - действительным членом. Для Исторического музея В. А. Серову был заказан портрет юбиляра.
В 1907 году отмечалось 70-летие служебной и учено-литературной деятельности Забелина, считая с его поступления на службу в Оружейную палату 12 ноября 1837 года. Этот юбилей носил официальный характер. Забелин получил поздравительные телеграммы от императора Николая II, от великого князя -председателя Исторического музея Михаила Александровича, приветствия от Московской городской думы, различных научных обществ, университетов, отдельных лиц.

В 1910 году дочь Забелина Мария Ивановна, выполняя завещание отца, издала все полученные им к юбилею поздравления. Эта книга - яркое свидетель­ство того, насколько велика была известность историка и широк круг его читателей. На ее страницах и имя императора: «...от души приветствую вас, уважаемый Иван Егорович, и сердечно желаю вам сил и здоровья для продления столь полезного служения вашего Великой России. НИКОЛАЙ», и - крестьянина Филиппа Нефёдова из деревни Цведелье Нижегородской губернии, написавшего в своем письме Забелину: «Действительная полная награда за совершенный Вами подвиг - еще впереди: наступит время, свет просвещения широко разольется по всему лицу необъятной Русской земли, и многомиллионный наш народ с чувством умиления произнесет Ваше имя, имя своего учителя и друга».
Иван Егорович Забелин скончался 31 декабря 1908 года и похоронен на старинном московском Ваганьковском кладбище.

Вверх