История /ПУТЕШЕСТВИЕ АКАДЕМИКА М.И. БРОССЕ.

Из истории Кунцева.

ПУТЕШЕСТВИЕ АКАДЕМИКА М.И. БРОССЕ

А.А. Трембицкий "История московской земли"

Итак, еще раз напоминаю, что это путешествие для особо интересующихся и наиболее терпеливых, как сказал Остап Бендер "Слабонервных попрошу удалиться!". На самом деле я говорю так лишь потому, что в данном описании академика очень много, на мой взгляд, противоречий и несоответствий, которые замечены мною вероятно из-за незнания данной местности середины прошлого века. По крайней мере, я не смог, руководствуясь его "путеводителем", достичь желаемой цели. Но описание самого места, сделанное Броссе, безусловно, несет подлинный интерес, и без него мы просто лишили бы себя некоторых знаний в изучаемом вопросе.

Я позволю себе по возможности сохранить тот язык, которым изъяснялся М.И. Броссе, но использовать современную орфографию, что поможет читателю всецело опереться на данные ученого. Используемая мною книга содержит одну важную деталь, в ней указывается "... в переводе значит это не подлинный документ, написанный от первого лица, и из-за этого, кстати, тоже возможны некоторые неточности. Чтобы подчеркнуть затронувшие мое внимание неточности или противоречия я выделил их курсивом. Это даст возможность сразу же сопоставлять некоторые спорные факты.

Ну, что ж, это выглядело так: по книге "Подмосковные села: Кунцово и Влахернское. Исследования академика М.И. Броссе в Кунцеве. И-на. Д-ва. Сведения о Влахернском (Кузьминках или Мельнице)." Н.-Я Р-ва Москва. 1850г. в Университетской типографии.

"Академик М.И. Броссе, в июле 1844 года бывши в Москве, обратил на замечательность в Кунцеве полное свое внимание и пришел к нижеследующим результатам и предположениям.

Представляем, в переводе, выписку из донесения господину Министру Народного Просвещения, Президенту Императорской Академии Наук, от Академика и Почетного Члена Императорского Общества Истории и Древностей Российских, М.И. Броссе (чит. 1-го Ноября 1844 г.)."

"Верстах в шести от Москвы, на привлекательных и живописных берегах Москвы-реки, несколько домиков среди леса, принадлежащих г-ну Нарышкину, образуют прекрасную деревню Кунцово. (Деревни "Кунцово" никто не знает в Москве, но есть село "Кунцово", состоящее не из домиков, но из церкви, из обширного барского дома со многими флигелями, большим садом с оранжереями и из домов различной величины, нанимаемых на лето москвичами - прим. ред).

С высокой площадки, на которой расположена эта деревня, восхищенному зрителю представляется вдали великолепная панорама Москвы. Следуя по главной аллее, извивающейся по верхней части парка, после четверти часа ходьбы, вы вступаете на едва заметную тропинку. Сделавши но ней несколько шагов, вы увидите прогалину посреди чистого кустарника: место это одни называют Татарским кладбищем, другие - Славянским или Польским кладбищем, и, наконец, третьи - Проклятым местом.
Когда трава не скошена, нет никакого и признака, чтобы здесь было убежище смерти; после сенокоса не предупрежденный тоже с трудом заметит присутствие белых камней, едва выглядывающих из земли. Большая часть образованных Московитян (москвичей) говорят об этом странном месте; не многие из них видели его и ни один не знает его истории, или настоящего назначения, еще менее этимологии четырех его названий. Привлеченный любопытством, также как и прелестью местоположения, я был в Кунцове два раза в сопровождении Г. Рихтера, Библиотекаря Московского Университета, и вот результат моих наблюдений. В первый раз мы были на самом месте, но ничего не открыли. После я приходил туда еще раз с двумя путешественниками, равнодушным к подобному роду изысканий; наконец я посетил это место с провожатыми и двумя учеными французами - Пако и Рале."

Далее нет смысла переписывать книгу, я беру только необходимые фрагменты. Итак, академик Броссе дошел до Проклятого места и описывает его.

"Гребень холма, закрытый тенью трудно проходимого леса и лежащий почти на 100 футов выше Москвы-реки (это очень важное замечание, ибо ниже Броссе скажет о высоте в 20 саженей)*, лишен всякой растительности шагов на 200 в окружности (!); остался один дуб (сломленный молнией) в середине этой площадки, как бы защищающий расположенные рядом могилы". Далее Броссе пишет интересную фразу: "Расчистивши на этой площадке траву и чернозем, здесь наваленный кучами, мы увидели десятка два надгробных камней, положенных от севера на юг. Для пробы мы вскапывали землю палкою и находили много камней; если это все надгробные камни, то здесь их могло находиться до сотни.

Солнце, блиставшее тогда почти над нашей головой, не оставило никакого сомнения на счет направления. Камни, увиденные мною, были белые и мягкие, различной величины, подобные находящимся в каменоломне за несколько верст от Москвы и употребляемые при постройке фундаментов. Без всякого сомнения, они покрывали покойников различного пола и возраста.

Окружность каждого из камней украшена двойной прямой линией, посреди которой либо сделанный виток, либо небольшие продолговатые треугольники, глубоко врезанные, верхние части которых представляются в виде зубов. С нижней части от севера идет двойная линия, заключающая тот же род украшений, как и бордюр, проходит до конца круга, помещенного в середине камня и украшенного лучами, сходящимися в центре с обеих сторон круга. Выходит что-то вроде двух рогов продолговатых и округленных, также высеченных и соединяющихся с бордюром. Наконец, в остальной части надгробного камня, с северной стороны, часто видны одно или несколько углублений, предназначенные, видимо, для того, чтобы сюда вкладывать какую-либо палочку. На этих загадочных камнях не видно ни одной буквы, кроме одного камня, на котором вырезано большими Славянскими буквами слова: Лъта от рождении Христова раба Божiй преставися ста, - и более ничего".

Броссе считает, что данная надпись сделана кем-то в своих корыстных целях в ближайшие несколько лет. Кроме того, - добавляет Броссе, - в пне дуба (который находился в центре площадки и был сломан молнией) недавно стояла статуя, остатки которой валяются на земле, и каждый день обиваются посетителями: теперь ей недостает одной ноги и подножия.

Вверx

О каких посетителях говорит Броссе, если место это, по его описанию, такое труднодоступное, что даже он не с первого раза обнаружил его? Лишь найдя провожатых, ученый сумел обнаружить это место. Возможно, Броссе так назвал местных жителей? В противном случае старинное кладбище не являлось труднодоступным.

"Этот истукан "статуя" из крепкого чрезвычайно крупного песчаника, внутри желтоват, а на поверхности во многих местах красен. На голове у него уборка конической формы, нос плоский, губы отвислые; шея украшена двойным жемчужным ожерельем, вторая нитка которого опускается на грудь; груди небольшие и отдавленные вниз; руки грубой работы; кисти рук плотно сжатые под выпуклым животом держат круглую вазу, резко выдающуюся вперед, как и живот. Истукан, благодаря грубой работе, кажется сделанный сидящим, а его ноги (осталась одна) выдаются из куска мрамора.

Два истукана, совершенно подобные по материалу, работе и положению находятся в зале, служащим местом заседания для Московского Общества Истории и Древностей Российских, при Университете."

Но вернемся к надгробным камням. По мнению академика, если не обращать внимания на Славянскую надпись, сделанную на одном из камней, можно заключить, что их делал русский мастер. Броссе объясняет это тем, что подобные треугольники (о которых говорилось выше) находятся на обломках камней, составляющих часть неширокого тротуара под горою, на которой построен Ивановский монастырь на Солянке. Камни тротуара, по мнению Броссе, являются остатками древних надгробных русских камней.
И вот тут Броссе задается вопросом: "Но если Кунцевское кладбище Русское, - для чего же это место так уединено? Те, которые там погребены, разве имели причины покрыть тайною последнее жилище свое? Такое размышление заставило бы предположить, что здесь погребены раскольники, и по одному из преданий приписывало бы это кладбище Полякам. К тому же управляющий имением Нарышкина (или находившийся рядом местный житель) сказал Г. Рихтеру, что кладбище это приписывают Полякам XVII-го столетия. Раскольники и хищники нуждались в тайном убежище".

Здесь возникает вопрос: стали бы прятавшиеся люди устраивать себе тайное убежище столь близко от деревни? Кроме того, по описи 1689 года на месте Купцовского городища находилась церковь, построенная не позднее 1647 года.

Броссе продолжает размышлять: " ...Или это кладбище Татарское? Недалеко от него есть деревня Татарово." Идол (описываемая ранее статуя), по мнению Броссе, решительно Монгольский, Буддический. Броссе говорит, что в Атласе Путешествий Палласа можно увидеть похожих идолов в точно таком же положении, причем данная статуя схожа с Тибетскими идолами. Но тела умерших в Москве татар погребаются с запада на восток и на надгробных камнях присутствуют надписи на арабском языке. Монгольское происхождение объясняется тем, что жертвенная чашка - есть принадлежность Монгольских бурханов (барханов), то есть божков (богов). Данные истуканы чаще изображают женщин, чем мужчин. А вот исследователь Г. Фабер в таинственном значении данных статуй или каменных баб узнает греческих нимф, искаженных резцом варваров. Люди, которые им поклонялись, по предположению Г. Фабера, - были Кельты (или Галлы, Галлаты), жившие на территории, простиравшейся от Балтийского до Черного моря.

Броссе, желая выяснить происхождение названия "Проклятое место", указывает на одноименный роман Г. Воскресенского. Кроме того, в своем описании ученый упоминает предание, по которому на этом самом месте стояла большая церковь, обрушившаяся во время отпевания какой-то прекрасной женщины; еще по одной легенде, по всей видимости, далекой от истины, вместо церкви (то есть православного храма) стояла вообще мечеть.

Далее вниманию предоставляется описание обнаруженного (не с первого раза!) Броссе таинственного места, начинающееся с рассмотрения топографии "Проклятого места".

Вверx

"Данное место лежит в 50 саженях от главного Кунцовского берега и возвышается отдельным холмом. Прежде оно соединялось с Кунцовскими горами и было их мысом. Дождевые и снеговые воды постепенно размывали и разрушали перешеек, соединяющий мыс с горным массивом, а затем и вовсе разрушили перешеек, даже образовав на его месте овраг. Овраг в свою очередь продолжал омываться до тех пор, пока крутые берега его не стали отлогими, так, что на месте оврага образовалась лощина, позже заросшая лесом. Образование лощины из оврага длилось примерно 20-30 лет. Такое образование "Проклятого места" (в виде отдельного холма) доказывается еще и тем, что старые деревья (от 300 до 400 лет) растут только но северному скату, то есть со стороны Москвы-реки, тогда как южный берег, обращенный к Кунцовским горам, и вся лощина поросли еще молодым лесом, возраст которого не более 150 лет. Кроме того, северный скат холма во всем сходен со скатом Кунцовских гор: и здесь и там он крут, обрывист и порос одновременным (одинаковым) лесом и одинакими (одинаковыми) породами деревьев, а именно: липою, сосною, кленом; тогда как южный скат холма и лощина, отделяющая его от главных гор - липой, березой и особенно орешником.

"Проклятое место" представляет собой довольно крутой холм, до 20 саженей вышиною (в начале описания Броссе заметил, что гребень данного холма лежит почти на 100 футов выше Москвы-реки), вершина его - овал, длиною от севера к югу не более 30 сажень, а шириною от востока к западу до 20 сажень (опять же, вначале описания Броссе говорил о 200 шагах по окружности). Подошва холма имеет вид неправильного округленного пятиугольника, и наибольший поперечник его не длиннее 100 саженей. На этот холм ведут несколько извилистых тропинок, из которых более удобная та, что с южной стороны через лощину. Но здесь почти перед самой вершиной "Проклятого места" тропинка расходится на две; левая, не доходя 20 шагов до вершины холма, тотчас же спускается вниз, в чащу, переходит через ручей и, по крайней мере, в полуверсте от "Проклятого места" выходит к Москве-реке. Правая поднимается вверх по спирали, через 60 шагов выходит на само "Проклятое место".

Броссе упоминает о разных тропинках и ручьях данной местности, которые к сегодняшнему дню видоизменены до неузнаваемости.

В этой же книге у Броссе есть некоторые сведения, касаюшиеся самого Кунцова. Например, перечислена утварь, переданная в церковь Знамения Пресвятая Богородицы. Среди предметов утвари образы: Ирины Мученицы, Казанской Богоматери, Знамения Пресвятая Богородицы; большое напрестольное Евангелие.

Упоминаются у Броссе Село Покровское (на Филях) и деревенька Фили (Хвили). В Географических Словарях Щекатова и Князя Гагарина говорится о Филях или Покровском, как о месте, замечательным огромною и великолепною церковью Покрова Пресвятая Богородицы и ломкою бутового камня, отправляемого в Москву для продажи. Предание говорит, что Петр I неоднократно посещал Фили, и за обеднею в церкви по обыкновению пел на клиросе. Фили воспевал Князь И.М Долгоруков, в своем стихотворном завещании он велит похоронить себя на Филевском кладбище.

"И в куче тел простонародных Пускай истлеет мой состав! Поверьте, с кем не схоронится Земля все в землю обратиться: Се равенство природных прав."

Кто был зодчим здешней Покровской церкви - неизвестно; но храмоздатель, как свидетельствуют надписи на образе и лампадах в 1693 или 1694 годах, был родной дядя Петра Великого, Боярин Лев Кириллович Нарышкин. В ризнице Покровского на Филях храма между прочими достопамятностями хранится полотенце, вышитое золотом и шелками: работа Царицы Натальи Кирилловны.

В дополнение к этим сведениям в заключение своей статьи Броссе передает надписи на двух мраморных памятниках, находящихся в Кунцово. На одном из них, перед богатым господским домом, на высокой круглой колонне две надписи: первая, обращенная к церкви, на юг, говорит: "Столб первой Сибирской мраморный, привезенный в С-Петербург в 1769 г. Поставлен в селе Кунцово в 1841 году", а вторая, к дому, на север: "Пожаловано Ее Императорским Величеством Екатериною Второю в 1769 году Г-ну Обер-Шталмейстеру Льву Александровичу Нарышкину". На другом гранитном памятнике, возле оранжерей на колонне-пирамиде тоже две надписи: с одной стороны, на западе, под двуглавым орлом вензеловое Имя Императора Александра I, а на другой, на востоке, под одноглавым орлом и венком, надпись: "1818 года Июля 4-го дня, Король Прусский Фридрих Вильгельм III, узрев из Кунцова Москву, благодарствовал ей за спасение своего Государства".

На этом описание Кунцова академиком Броссе заканчивается.

Получив некоторые данные о наиболее отдаленных во времени местах, познакомившись с наиболее загадочным местом на территории Филевского лесопарка, было бы интересно проследить историю развития окрестностей Филей и Кунцева, начиная с первых письменных упоминаний об этих местах. История эта будет разделяться на различные этапы, а каждый этап будет соответствовать времени владения этими местами тем или иным человеком. Помогут нам в этом книга И.Е. Забелина ("Кунцово и древний Сетуньский стан"), труд Б.П. Шелапутина (книга "Кунцово и его прежние обитатели", написанная в память двухсотлетнего юбилея Покровской, что на Филях, церкви 1693-1893 гг.), а также работы других авторов.

Вверx

Портал Кунцево Онлайн